Иная судьба. Книга 2

Гарема – в европейском понимании этого слова – у светлейшего герцога, конечно, не имелось; но вот то, что в восточных домах обозначалось как «харам» – «женская половина» – разумеется, присутствовало. И столь учтивому и воспитанному «синеглазому визирю», что произвёл на восточного гостя незабываемое впечатление, нет-нет, да и приходилось не то чтобы вмешиваться в управление этим своеобразным государством, но подправлять директивы и указания своей грозной матушки, а иногда и просто помочь. В решении хозяйственных дел госпоже Аглае Модильяни не было равных; но даже у неё порой возникали вопросы весьма… м-м-м… щекотливого характера, за решением которых она не считала зазорным обращаться к сыну. Да, конечно, кому, как не ей, знать характер, привычки и обычаи герцога д’Эстре, которого она вскормила и вырастила, и как он поведёт себя в ответ на то или иное нововведение. Но у матушки Аглаи, хоть и не разбирающейся в политике, хватало ума понять, что маленький Жильберт, которому она когда-то выговаривала за детские шалости и шлёпала по рукам за воровство ягод с грядок, и нынешний Его Светлость – не одно и то же. Какая-то мелочь вроде невнимательного или безответственного подхода к найму работницы или к ужину для важного гостя может навредить не только хозяину, но и всей провинции. А потому – иной раз, прежде чем распорядиться, нелишним будет посоветоваться.

Оттого-то нынешним утром её сын, первый умница в Галлии после Жильберта, как считала домоправительница, внимательно изучал письмо коменданта Александра Карра. Не менее внимательно затем исследовал узор декоративной решётки на высоком окне матушкиной опочивальни. Пощипал в задумчивости русую бородку. На раздражённо-вопросительный взгляд родительницы повёл плечом, сверкнув золотым шитьём перевязи:

– Что ж, всё в руках Всевышнего, матушка. Помнится, вы неоднократно указывали этой девице на недопустимость её поведения.

– Дважды, лично. Ты же знаешь, третьего раза у нас не бывает.

– Вот она и не стала дожидаться. – Капитан рассеянно похлопал конвертом с тяжёлой печатью о ладонь, спохватившись, вернул послание. – Нелишним будет в общих чертах оповестить ваш штат о том, каковы могут быть последствия гордыни и несдержанности прислуги. И… Не стоит о ней сокрушаться.

– Было бы о ком, – негодующе фыркнула госпожа Аглая. Скинула с колен кошку, от удовольствия запустившую было когти в хозяйские юбки. – Пустая девка, слишком много о себе возомнившая… Плохо, что сунулась, куда не надо, а я не уследила.

Кинула мурлыке цветной клубок, отгоняя от кресла, и без того исполосованного когтями, заёрзала, словно от неудобства. На самом-то деле, и кресло было хорошо, и скамеечка под ногами, и сладкий морс в кувшинчике под рукой, на низеньком столе… И день вроде бы славно начался – с приезда сына, нечасто он балует мать визитами: всё в казармах, да по делам. А поди ж ты – снедало беспокойство.

– А ну как эта мерзавка ещё кому наболтала? – выдала наболевшее. – Хоть подружек у этой стервы отродясь не было, и вряд ли она с кем сговорилась…

– Но со двора всё-таки ускользнула, матушка, хоть и должна была у вас соизволения испросить. Да ещё до самого Карра добралась.

Как ножом по сердцу полоснул сыночек, хоть и без упрёка вроде бы бросил. Аглая нахмурилась. Справедливо.

– Моя вина. Проглядела. Значит, спелась с кем-то, вот и вывезли её в возке тишком. Проверю. Мне тут шашни за спиной ни к чему.

– Проверьте, матушка. Не только шашни, но и люди, что ради хорошенького личика свой долг нарушают, нам ни к чему. Выходит, – капитан будто бы что-то прикинул в уме, – место у вас теперь свободное? А чем, собственно, занималась оная девица?

– Дел, что ли, мало по дому? Поначалу-то, конечно, когда… – Матушка Аглая запнулась, подбирая слово, – когда первая герцогиня сбежала – эту поганку Флору не трогали. Отсиделась в подвале в основном для острастки. Ей ведь госпожа-то не особо доверяла, всё больше с Люсьен шушукалась, вот Флору и заедало: она, мол, предана как собака, а секретничают с другой. Зато ту, другую, на дыбу сразу и отправили… А эту – я сперва на кухню отослала, да только из её белых ручек всё так и валилось, убыток один; а потом приставила к кастелянше. У Марии, видишь ли, в прачечной девушка кипятком обварилась, пришлось срочно заменить.

– Теперь, получается, у вас в хозяйстве нехватка рук?

Аглая сощурилась.

– А что это ты такой заботливый стал, дорогой сыночек? Опять что-то задумал?

– Только о вас пекусь, матушка, о ваших интересах, дабы голова у вас не болела. А для этого ни одно место во вверенных вам войсках не должно пустовать. Вы когда собираетесь в гости к Бланш? На днях? У неё на подхвате завелась одна ловкая особа, шустрая, исполнительная, а главное – думающая, что, где и кому можно сказать. Не дерзит, себя помнит. Приглядитесь. Может, возьмёте.

– Для себя или для тебя? – напрямик спросила мать, сверля сына взглядом.