Иная терра

Просторный чердак окутывал полумрак, едва разгоняемый тусклым светом слабого фонаря. В этом неясном освещении с трудом можно было разглядеть нехитрое убранство штаб-квартиры одной из мелких банд Свободного города, как со злым сарказмом называли свои «владения» обитатели трущоб. Несколько старых одеял, сваленных кучей в углу, покосившийся столик, сколоченный из обломков мебели, выброшенной за ненадобностью на помойку каким-то жителем Питера, на гладкой «столешнице» — остатки сухого пайка, разведенного кипятком — невкусно и вредно, зато утоляет голод хоть немного. В сторонке на деревянном ящике стоял древний примус, явно изготовленный в начале века, но сработанный на совесть — служил по сей день. К сожалению, керосин для него удавалось купить или украсть (что чаще) не слишком часто. Впрочем, вопрос питания владельцев примуса беспокоил мало. Гораздо важнее было достать джамп — самый распространенный в Свободном городе наркотик, вызывающий галлюцинации, основанные на подсознательных желаниях того, кто его принимал. По полицейской классификации, джамп принадлежал к категории средних галлюциногенов, и медицинское привыкание вызывал только после седьмого — десятого применения, и потому теоретически считался легким наркотиком, но вот психологическое воздействие… Одна «дорожка» — и человек погружался в мир своей мечты, где он становился богом и властителем, где все подчинялось каждому его желанию, где не существовало проблем и трудностей. Изначально джамп разрабатывали как психотропный препарат слабого действия, помогающий людям справляться с неуверенностью в себе, но запретили, когда выяснилось, что препарат вызывает привыкание. Увы, поздно — результаты исследований вышли за стены лаборатории, и спустя полгода на черный рынок поступила первая партия нового наркотика, мгновенно приобретшего невиданную популярность и начавшего пользоваться огромным спросом.

Скрипнули несмазанные петли тяжелой двери, ведущей на чердак, в проеме кто-то появился.

— Стек, это я, Джонни, — прохрипел вошедший, осторожно закрывая за собой дверь.

От стены отделилась фигура, ранее скрываемая темнотой.

Высокий, очень сухощавый и гибкий парень с худым лицом медленно убрал за пояс нож. Отбросил с мокрого от испарины лба светлые пряди давно не мытых волос, напряженно взглянул на Джонни.

— Принес?

— Ясен пень. Иначе не приперся бы.

— Вот и хорошо. Давай сюда.

Тот покопался в карманах заношенной куртки «под джинсу» и вытащил небольшой пакетик.

— Тут одиннадцать доз.

— Давай сюда, я сказал! — Джонни счел за лучшее не пререкаться, и быстро отдал пакетик. — А теперь проваливай, и чтобы до вечера я тебя не видел.

Джонни был единственным членом банды, знавшим о том, что главарь принимает наркотики. От всех остальных Стек старательно скрывал этот факт — не было в трущобах банд, возглавляемых наркоманами. Не удерживались. Не выживали. И чаще всего — бывали убиты своими же.

Едва закрыв за приятелем дверь, и заперев ее тяжелым засовом, Стек тут же бросился к столу, ладонью смел с него остатки еды, какую-то пустую бутылку, одноразовую пластиковую тарелку, и высыпал на столешницу часть светло-сиреневого порошка, осторожно выровняв ее в «дорожку».

Минуты через две юноша разогнулся. Тыльной стороной ладони вытер испарину со лба, шумно выдохнул, закурил.

— Вот теперь хорошо, — пробормотал он, опускаясь на ворох одеял.

Сигарета обожгла пальцы — Стек открыл глаза, недоуменно на нее посмотрел и отбросил в сторону. На худом, нервном лице проступило удовлетворение, черты разгладились, губы искривились в улыбке.

Ему было пятнадцать. В прошлой, уже почти забытой жизни его звали Стас. Мать умерла, когда мальчику едва исполнилось семь лет, отец всю жизнь пропадал на работе. После смерти жены он начал пить и через год был уволен. Потом все покатилось по проверенному тысячами и тысячами таких же неудачников пути — проданная техника и мебель, сдача квартиры в аренду, потом продажа и переезд в коммуналку и, наконец, отравление низкокачественным алкоголем. Стас в последний год жизни отца уже не мог ходить в школу — нечем было платить. А после того, как отец скончался, десятилетний мальчик оказался в интернате, откуда сбежал буквально через два месяца — старшие парни не давали ему проходу, выбрав новенького объектом своих издевательств. Так Стас оказался в Свободном городе, и поначалу полной чашей испил свободы быть униженным, свободы быть голодным, свободы воровать и убивать, чтобы выжить самому. Впрочем, убил он лишь однажды, защищая собственную жизнь, да и то по случайности — столкнул наехавшего на него мужика из окна заброшенного дома, и тот свернул шею.