Иная вера

– К озеру, – отозвалась Марина, извлекая из пакета очередной кусочек золота в форме листа. – В этом районе вообще много озер, но в основном они куплены, вокруг построены богатые виллы, подведены дороги, лишний лес вырублен, ну и так далее. Уцелело на данный момент всего лишь несколько. И, за исключением того, к которому мы идем, они все совсем в чаще, к ним сложно добраться даже пешком, не говоря уже о том, чтобы ехать на машине или, тем более, флаере.

– А почему цело это озеро?

– Понятия не имею, – честно призналась Велагина. – Я что-то слышала, что здесь пытались и дорогу прокладывать, и лес вырубать, но что-то каждый раз не ладилось – то деньги в самый неподходящий момент заканчивались у компании-подрядчика, то убийство какое-то произошло, из-за которого пришлось всю деятельность свернуть, то ли еще что-то. Местные говорят, дух озера хранит его. Я не очень в это верю, но если так, то духу можно только сказать спасибо – к другим озерам практически не попасть.

– А далеко еще идти?

– Километра два. Мы уже прошли полпути.

Спустя полчаса Марина вдруг свернула с дороги на едва заметную тропинку, а еще через пять минут они вышли к зеркалу, раскинувшемуся у подножия вековых сосен. В идеально ровной глади его отражались зеленые, алые и золотые листья, медные стволы, голубое небо и белые облака, а подойдя совсем близко, Олег взглянул в глаза собственному отражению.

Велагина бросила быстрый взгляд на завороженного зрелищем живой, почти нетронутой природы Черканова, улыбнулась и принялась распаковывать рюкзак.

Костерок пылал жарко и ярко, не бледнея даже при свете усталого осеннего солнца, пронизывающего радужные кроны. В двух шагах истекало соком зажаривающееся на углях мясо, в металлических стаканчиках плескалось красное и белое вино, воздух пах дымом, лесом, водой, травой, осенью и солнечными лучами.

Олег сидел, прислонившись спиной к ровному стволу, смотрел на озерную гладь, вдыхал аромат природы, и ощущал себя идиотски счастливым. Расслабленность, охватившая его тело, и умиротворение, подчинившее себе разум, напоминали о четырнадцати днях лета, проведенных вдали от цивилизации, – как же давно это было… в семьдесят первом. Всего лишь четыре года назад. Неужели?..

Марина, ступая почти неслышно, подошла со спины, но шелест палой листвы под ногами все равно выдал ее приближение. Она легко, невесомо провела ладонью по волосам молодого человека, тихо щелкнула заколка, черные пряди рассыпались по плечам. Через несколько секунд Олега накрыл ворох золота и багрянца. Марина опустилась рядом, села прямо на листья, которые они специально сгребали в кучу – на ее темных волосах красовался такой же огромный венок, пестрящий оттенками желтого, алого и зеленого.

Не думая ровным счетом ни о чем, Олег протянул руку, обнимая девушку за плечи. Она не сделала попытки отстраниться, но и прижиматься не стала, только чуть запрокинула голову, ловя взглядом взгляд.

«Да катись оно все к черту».

Он наклонился – медленно, словно даже воздух изо всех сил сопротивлялся его движению, но и воздух не мог сейчас ему противостоять.

Взгляды, искавшие друг друга много лет, встретились, ждавшие друг друга губы соприкоснулись. У поцелуя был вкус осени, озера, хвои и белого вина…

IV. II

Выбирая лихую дорогу творца

Приготовься, ведь это дорога во Мрак!

Наверное, город сейчас спал. Где-то далеко, за негласной чертой границы, которая разделила жилища людей, имеющих право на существование, и людей, обреченных умереть, спали первые. Вторые не могли позволить себе такой роскоши – спать, когда просыпались и выходили на охоту обитатели трущоб. Хотя бы потому, что они сами были этими охотниками – безжалостными, беспринципными, обреченными.

Где-то неподалеку заливалась отчаянным, срывающимся на визг лаем бродячая псина. Быть может, брехала на проехавший с заглушенными огнями грав, а может, кто-то привязал ее в подвале старого дома на съедение крысам или, возможно, недавно попавший в этот свободный ад человек пытался впервые в жизни убить животное ради собственного пропитания. Через несколько минут собака захлебнулась воем, и на мгновение все стихло, но только на мгновение – потом проступили, ощутились, наполнили мир вокруг все те звуки, которые до того момента перекрывал плачущий лай. Тихий шелест битого камня под подушкой грава, яростная ругань двух подростков, не поделивших бутылку пива, далекий, но все равно очень резкий звук выстрела, протяжный вой, на этот раз человеческий, еще один выстрел – и снова тишина на мгновение.

Зашла за тучу луна, и Стас рискнул поднять голову. Осторожно осмотрелся, прислушался – никого. Тогда он сел на край крыши, в тени, отбрасываемой развалинами мансардного этажа, прислонился спиной к гнилым остаткам некогда огораживавшей край решетки, закурил, прикрывая огонек сигареты ладонью.