Иная жизнь

Открыв дверь в приемную Косыгина, я обомлел. В не очень большой комнате сидели, стояли, а в общем, маялись около двадцати солидных мужчин. Как выяснилось, это были, в основном, директора заводов, работники министерств, то есть, как тогда говорили, командиры производства. Некоторые ждали еще с обеда. Начальник канцелярии, остриженный под бокс, в темном пиджаке и почему-то в военных брюках с кантом, одной половиной тела говорил по телефону, а другой объяснял присутствующим, что расписание шефа нарушил высокий визитер - английский премьер-министр Гарольд Макмиллан. В половине шестого вечера было объявлено, что сегодня никакие разговоры не состоятся, ибо высокие персоны сговорились посетить балетный спектакль. "Северянам" назначили на завтра, в 11 утра. Но на завтра к Косыгину опоздали мы, примерно на двадцать минут. Именно это время потребовалось сотрудникам КГБ, чтобы выяснить, почему вчера в нашей группе было восемь человек, а сегодня только семь. Их волновало, где сейчас научный сотрудник С. Потайчук? Устное заявление директора Всесоюзного института морского рыбного хозяйства и океанографии В. П. Зайцева о том, что Потайчук не прибыл, так как простудился, было перепроверено, и только тогда все нормализовалось. Алексей Николаевич Косыгин стоял у громадного Тобразного стола и был лицом похож на Керенского из фильмов об Октябрьской революции. Второе, что меня поразило, так это пассивное рукопожатие его вялой и тонкой, как у женщины, руки. Кстати, и манера поведения хозяина кабинета, и, в частности, его высказывания были такими же вялыми и никак не энергичными. Но высокий интеллект и подготовленность к предмету нашего разговора Косыгин обнаружил быстро.

Я, подталкиваемый в спину А. А. Ишковым и В. П. Зайцевым, рассказал о проекте переоборудования подлодки, целях и результатах ее двух экспедиций, об эффективности нового средства исследования и, наконец, об открытии в области биологии северо-атлантической сельди, имеющем значение для промышленного рыболовства. Ровно двадцать минут, отрепетированные дважды дома.

Завязалась беседа. "А сколько стоит серийная боевая подлодка, из которой переоборудована "Северянка"?- обратился Косыгин к присутствующему в нашей команде начальнику Главного штаба ВМФ адмиралу Ф. В. Зозуле. Вопрос касался неатомных подлодок 613 проекта. Их навыпускали сотни штук, продавали за границу десятками. Почтенный адмирал подумал, а затем попросил разрешения выйти, чтобы справиться по телефону. "Не стоит беспокоиться, оставайтесь",сказал Косыгин. И тут влез я: "Три с половиной миллиона рублей". - "А на какую глубину рассчитана такая подводная лодка?" - задал Косыгин Зозуле спасительный вопрос. И опять, к моему величайшему стыду за адмирала, отвечать пришлось мне. Среди присутствующих я оказался единственным профессиональным подводником. Затем Косыгин, говоря о перспективах, упомянул об американском проекте глубоководной научной лаборатории "Алюминаут". Для этой подводной лодки, рассчитанной на глубину четыре с лишним километра, был даже изобретен сверхпрочный металлический сплав на основе алюминия. Государственный деятель спокойно сыпал судостроительными и морскими терминами, называл технические характеристики, сопоставлял расходы с возможным эффектом. Внезапно он обратился к адмиралу: "Федор Владимирович, как я понял, там у Вас какие-то срочные дела. Я Вас больше не держу". Зозуля покраснел и откланялся. А мне стало жалко этого старого человека, прожженного войной опытного штабного работника, но, видимо, не очень подкованного по части научно-технического прогресса в подводном кораблестроении.

А Косыгин завершил встречу своеобразным гимном этому прогрессу, призвал дерзать и пробовать, поблагодарил за работу. Прощаясь, он снова подал мне, как ближе всех стоящему, свою усталую руку. И сказал: "Если у Вас будут возникать проблемы в научных делах, прошу обращаться непосредственно ко мне. Спасибо". И, обращаясь ко всем: "Если товарищи не возражают, то есть возможность показать участникам экспедиции квартиру, где жил великий Ленин". Товарищи не возражали.