Иная жизнь

Надо же было так случиться, что моим соседом по купе оказался полярный летчик Валентин Иванович Аккуратов, который первым из пилотов докладывал вышестоящим инстанциям о встречах в воздухе с НЛО. Я был знаком с этими документами, и разговор получился интересный. Аккуратов полностью отвечал своей фамилии: вежливый, чистенький, обаятельный, приятный. И весьма ироничный по поводу толстокожести и умственной неповоротливости властей и руководящих ученых. Ученые рангом ниже из Института физики высоких энергий, что в подмосковном городе Протвино, пригласили меня в гости. Осмотрев чудо науки и техники Серпуховской синхрофазотрон, я с подъемом прочитал лекцию и достойно, как мне показалось, ответил на вопросы. Это подтвердил и приезжавший со мной ответственный сотрудник общества "Знание" Пантелеев. В графе "отзыв о лекции", которая тогда существовала в путевке, выдаваемой "Знанием" лектору, он написал: "отлично, и по содержанию и по исполнению". Через неделю он разыскал меня по телефону и сообщил, что на совещании президиума общества мою лекцию оценили как идеологически враждебную, исключили меня из членов этого общества, а ему влепили выговор за политическую близорукость и передали материалы на рассмотрение в партбюро. Так я официально стал персоной "нон грата" для партократического режима и поехал в Одессу.

В Одессу меня зазывали давно и, поскольку директивы из Москвы не успели дойти до местного "Знания", встретили меня радушно. В перерывах между выступлениями я забрел на одну из одесских примечательностей - "Привоз". Так называется знаменитый рынок. Перед входом стоял чернявый хлопчик со стопкой синих брошюр и выкрикивал: "Ажажу, Ажажу, кто еще не купив Ажажу? Правда за инопланетян!" Улица полна неожиданностей. Я взял в руки брошюру, тридцать семь страниц. На обложке "Разум в космосе. Факты и гипотезы. Полный текст лекции Владимира Ажажа, сотрудника Академии наук СССР". "Сколько стоит?" "Пять рублей". - "А бесплатно дашь? Ведь я и есть Ажажа, автор этой брошюры". - "Да пошел ты!" Купив брошюру, я подумал: вот и на мне наживаться начали. А ведь совсем неплохо было бы, как композиторы-песенники, получать с тиража какие-то проценты.

Я люблю Одессу. На меня она действует умиротворяюще. Как и Петербург, она расположена у моря, но там моря у города практически нет, а здесь оно рядом, теплое, уютное, как сама Одесса. В этом городе живут родственники жены, ее и мои друзья. Отсюда протянулись нити знакомства с Михаилом Жванецким, Романом Карцевым и Виктором Ильченко.

ПРОЩАНИЕ С ОДЕССОЙ

Прощаюсь с морем. Трогаю рукой,
На теплый камень приклонив колена.
Качает зыбь, как маятник Фуко,
Туда-сюда узорчатую пену.

Медуза нежно, как собачий нос,
В мою ладонь доверчиво уткнулась.
А сзади - город, крышами пророс,
Стекает в бухту ручейками улиц.

Раскинув веер разноцветных тел,
Колышется на пляже биомасса
На время отрешенного от дел
Трудящегося и иного класса.

Прощай, Одесса! Перестань сказать.
Да, что тут скажешь, если в горле слезы.
А если то, что в сердце, передать
Никак не хватит ни стихов, ни прозы.

Возвратившись, я получил приглашение выступить в Центре управления полетами в подмосковном Калининграде. Половина слушателей была в какой-то степени осведомлена о состоянии проблемы, нашлись даже очевидцы. Половина пребывала (или хотела пребывать?) в неведении. Ценным оказалось знакомство с заместителем начальника Центра по режиму Юлием Георгиевичем Назаровым, отвечавшим за секретность и обязанным пресекать возможную утечку сведений за пределы ЦУПа. Он прекрасно понимал бесполезность и даже вредность утаивания "НЛОшного шила в мешке" и стал в итоге активным уфологом-подпольщиком.

Именно по назаровской наводке я прорвался в осиное гнездо космонавтов Звездный городок и встретился там с Валерием Быковским. Примерно час разговор шел вокруг да около, и космонавт никак не соглашался рассказать о встреченном им во время орбитального полета неопознанном летающем объекте. Наконец, не выдержал присутствовавший помощник Быковского в чине полковника авиации: "Ну, как же так, Валерий? А то, что мы записали, как американский спутник?" - "Да не стоит об этом. Это было что-то непонятное".

Мы учтиво расстались, обменявшись сувенирами. Я ему - свою книгу о плаваниях "Северянки", он мне - чешский бритвенный прибор.

Мы, как в психической атаке,
Идем по жизни в полный рост,
Подставив грудь огню и драке,
Но обжигая чаще хвост.