Иная

На вид тридцать с небольшим. Невысокий и мускулистый, с квадратным подбородком и сальными черными волосами. В очках-консервах. Зачем он напялил их ночью?

— Мне достаточно лет, — ответила я.

Но он колебался. Внутренний голос подсказывал мне, что лучше не садиться.

— Ну, ты едешь или как? — сказал он.

Час был поздний. Я устала. Хотя вид его мне не понравился, я села.

Он сказал, что направляется в Эшвилл.

— Годится?

— Конечно.

Я не расслышала, произнес он «Эшвилл» или «Нэшвилл». Впрочем, оба названия звучали по-южному.

Мужчина завел двигатель, и машина рванула с обочины на шоссе. Он включил радио, оттуда посыпался рэп. Слово «сука» попадалось через строчку. Я сосредоточенно терла руки. Они окоченели от холода, несмотря на перчатки, но я их не снимала ради иллюзии тепла.

Сколько времени прошло до того, как я почувствовала неладное? Не много. На дорожных знаках было не I-95, а I-26, и мы ехали на запад, а не на юг. Чтобы попасть в Саванну, придется возвращаться по своим следам, сообразила я. По крайней мере, я не стояла на холоде под открытым небом.

Левой рукой водитель держал руль неподвижно, а правой время от времени потирал его. Ногти у него были длинные и грязные. Желвак на правой щеке появлялся и пропадал, появлялся и пропадал. Время от времени он поглядывал на меня, а я отворачивалась к пассажирскому окну. Снаружи в сгущающейся темноте почти ничего не было видно. Только дорога, освещенная передними фарами, убегала вперед, плоская и пустынная. Постепенно шоссе пошло на подъем. Я навострила уши и судорожно сглотнула.

Спустя два часа машина свернула с обочины и понеслась так быстро, что я не успела разглядеть табличку.

— Куда вы едете?

— Нам надо перехватить чего-нибудь. Ты ж наверняка голодная, — сказал он.

Однако машину направил в сторону от огней заправочной станции и кафе быстрого питания и, проехав еще около мили, свернул на проселочную дорогу.

— Расслабься, — бросил водитель, не глядя на меня. — Я знаю тут одно чудное местечко.

Похоже, он не знал точно, куда направляется, потому что сворачивал еще трижды, прежде чем выехать на взбиравшуюся на холм извилистую грунтовку. Домов я не видела, только деревья. Когда он заглушил двигатель, у меня засосало под ложечкой.

Мужчина сгреб меня обеими руками, он был сильный.

— Расслабься, расслабься, — твердил он и смеялся, как будто находил мое сопротивление забавным.

Когда я притворилась, что расслабилась, он принялся одной рукой расстегивать мне штаны, и тогда я прянула вперед и укусила его.

Я не планировала этого сознательно. Просто увидела его открытую, незащищенную шею, склоненную ко мне, и это случилось…

Я до сих пор слышу его вопль. Он звучал по-разному: сначала удивленно, потом сердито, потом испуганно и наконец умоляюще — всего несколько секунд. А потом я слышала только громкий стук собственного сердца и хлюпающие звуки насыщения.

Каково это было на вкус? Как музыка… Как электричество… Как лунный свет на бегущей воде…

Я напилась до отвала, а когда остановилась, моя собственная кровь пела у меня в ушах.

Следующие несколько часов я шла по лесу. Мне не было холодно, и я чувствовала себя достаточно бодрой, чтобы пройти пешком много миль. Над головой висела почти полная луна — бесстрастный свидетель. Постепенно прилив энергии иссякал. В животе заурчало. Не заболела ли я? Пришлось сделать привал на пеньке. Я старалась не думать о том, что совершила, но все равно думала об этом. Жив тот человек или умер? Я надеялась, что умер, и приходила в ужас от таких мыслей. Во что я превратилась?

В животе пошли спазмы, но рвоты не было. Я запрокинула голову и медленно, глубоко дышала, глядя на луну в просвет между двумя высокими деревьями. Приступ дурноты прошел, и я почувствовала себя готовой продолжать путь.

По крутым склонам холма идти было нелегко, а без лунного света и вовсе было бы невозможно. Высокие и колючие деревья росли тесно. Полагаю, какая-то разновидность сосны.

«Папа, я потерялась, — тоскливо подумала я. — Я даже не знаю, как называются эти деревья. Мама, где ты?»

Я выбралась на вершину и двинулась по тропинке, плавно уходившей вниз. Внизу, сквозь по-зимнему голый подлесок, замерцали огоньки, сначала едва различимо, потом все ярче и ярче. «Возвращение к цивилизации», — подумала я, и эта мысль меня приободрила.

С поляны впереди донеслись голоса, я остановилась. Не выходя из-за деревьев, я тихонько двинулась в обход открытого пространства.

Ребят было пятеро или шестеро — одни в плащах с капюшонами, другие в остроконечных шляпах.

— Я побежден! — крикнул один мальчик, другой, в плаще, размахивал у него перед носом пластмассовым мечом.

Я вышла на поляну под всеобщее обозрение и спросила:

— Можно с вами? Я знаю правила.

Около часа мы играли на склоне холма под холодным лунным светом. Эта игра отличалась от той, у Райана. Здесь никто не сверялся с книгами заклинаний, и все играли свои роли достаточно свободно. И о банках никто не упоминал.