Индеец с тротуара (сборник)

— Действительно способный мальчик, мисс Ходжес. Он писатель. Он ходит в «Эмерсон». И он хочет выпускать эту газету и назвать ее «Правда за неделю». Каждый будет писать в нее рассказы, но большинство из них не знает, как это делается. И я подумала, что, может быть, вы поможете им с правописанием, с грамматикой, ну и так далее.

— Звучит довольно заманчиво, — отметила мисс Ходжес. — Газета. Гм… Но, насколько я поняла, лично ты хотела организовать музыкальный ансамбль?

— Да — да, мисс Ходжес. Понимаете, там после церкви осталось пианино, и Джетро, и Улисс, и другие ребята всегда любили петь на улице, и я подумала, что, если Вильям пустит их, они тогда будут петь у него в мастерской, и я могла бы им подыграть. Но вот только они…

— …проявляют больший интерес к выпуску газеты, — подсказала мисс Ходжес. — По крайней мере, в настоящее время.

— Да, мэм.

— Лоретта, не надо называть меня «мэм», — мягко поправила ее учительница. — Так говорит прислуга. А ты слишком способная девочка, чтобы стать служанкой, когда подрастешь.

— Да, конечно, мэм, — ответила Лоретта и прикусила язык.

Мисс Ходжес улыбнулась и продолжала:

— Видишь ли, все не так просто, как тебе кажется. Во — первых, я не уверена в том, что твои друзья захотят, чтобы я присутствовала на их встрече. Им это может прийтись не по душе. В конце концов, ведь это их газета.

— Да, мэм, — машинально произнесла Лоретта.

Мисс Ходжес шутливо поморщилась.

— Во — вторых, я не совсем понимаю, о чем ты меня просишь. Ты действительно хочешь, чтобы я помогла твоим друзьям наладить выпуск газеты, или же ты ждешь от меня, что я помогу тебе отвлечь их от газеты и приобщить к музыке?

— А нельзя нам и то и другое?! — так поспешно воскликнула Лоретта, что забыла прибавить «мэм».

— Не знаю. Можно, наверно, — улыбнулась мисс Ходжес, но тут же серьезно продолжала: —

Ты говоришь, печатная мастерская принадлежит твоему брату, Вильяму. А что он думает по поводу вашей затеи?

— Не знаю, мисс Ходжес. Понимаете… он всегда хотел быть печатником, даже хотя мама была против, и это я нашла для него дом, который сдавался в аренду, и он был мне благодарен, и поэтому разрешил привести туда ребят. Но теперь, когда они там, он боится.

— Неудивительно, — заметила мисс Ходжес. — И ты тоже боишься, Лоретта. Я же вижу. Такое впечатление, что вы с Вильямом ухватили за хвост тигра, а теперь ищите того, кто бы помог вам с ним справиться.

— За хвост тигра?

— Ну да. То, что вам двоим не под силу.

— Да, мэм.

— Тебе, ей — богу, надо оставить эту привычку, — сказала мисс Ходжес. — Иначе ты и в сорок лет будешь всюду вставлять свое «мэм». — Учительница глубоко вдохнула и выдохнула с легким стоном. — Ну ладно, насколько я понимаю, бывают привычки и похуже. Так когда ты хочешь, чтобы я к вам пришла?

— Сегодня, мисс Ходжес. Сразу же после школы.

— Что? Сегодня? — недовольно переспросила мисс Ходжес, снова посмотрев на часы. — Да понимаешь ли ты, что сегодня я никак не могу! Я иду на обед к своей подруге! После обеда я должна навестить в больнице маму, а вернувшись домой, проверить сто двадцать тетрадей. Боюсь, что мне всю ночь придется над ними сидеть.

— Да, мэм, — вяло ответила Лоретта и направилась к двери.

— Лоретта! Хорошо, я подумаю. Честное слово. И как-нибудь зайду к вам. Но вряд ли мне это удастся сегодня.

Лоретта даже не потрудилась оглянуться или сказать «до свидания». Следующие полтора часа она провела, сидя на невысокой стене напротив школы и глядя в пустоту.

Вывеска была готова. Сверкающие золотые буквы сообщали: «Радостная печатная мастерская. Вм. Хокинз, влад.».

Но Кэлвин, добавлявший последние штрихи к своему творению, выглядел озабоченным.

— Ну, как тебе? — спросил он у Лоретты.

— Очень красиво, Кэлвин. Но…

Кэлвин отшвырнул бутылку с краской; из нее вытек золотой ручеек и медленно пополз по тротуару к сточному желобу.

— Так и знал! — закричал Кэлвин. — Ничего не выходит. Новые буквы не подходят к старым. Ты ведь об этом?

— Нет, не об этом, — спокойно ответила Лоретта. Она наклонилась, подняла с тротуара бутылку и протянула ее Кэлвину. — На, возьми, пока все не пролилось.

У тебя получились чудесные буквы, Кэлвин. Я просто хотела сказать: жаль, что Вильям не разрешил нам написать «Радостный клуб и печатная мастерская».

— Ах вот как! — Кэлвин еще несколько мгновений хмурил брови, потом из-за туч проглянула его застенчивая улыбка. — Ну, раз ты считаешь, что они ничего…

Лоретта не понимала, почему ее мнение так важно для него, но ей было приятно.

— Я считаю, что они замечательные, Кэлвин.

— Может быть, он мне и стены разрешит расписать, — тут же предположил Кэлвин. — Есть у меня одна задумка. Я вот тут набросал эскизец из истории печатного дела.

Лоретта боялась случайным словом расстроить этого странного, впечатлительного паренька.

— Может быть, и разрешит, когда увидит, как ты хорошо сделал ему витрину. Но он, наверно, сейчас так занят, что ему не до этого.

— Боюсь, ты права. Ему действительно сейчас достается от всей этой кодлы и учителей.

— Учителей? Каких учителей?!

— Они тебя, между прочим, искали. Говорят, ты просила их прийти.