Индейская комната

— Я сделаю из него воина, — бормотал Джейми глухим вибрирующим голосом. — Когда паркинги все здесь сожрут, мы переберемся в Латинскую Америку. Там еще остались леса, звери — города не все проглотили. Можно уйти подальше в джунгли, начать торговать с племенами, продавать им оружие, помогать в их маленьких войнах. Это другой мир, другое время. Тимми научится выживать и будет считать свое похищение случаем, не больше. Он не будет строить свою жизнь на психологической травме и не останется навсегда калекой… а ты из него сделаешь калеку, я знаю. Так и вижу, как ты таскаешь его по психиатрам и пичкаешь лекарствами. К двадцати годам он станет привидением, пугающимся собственной тени, одним из психов, которые живут, закрывшись в комнате без окон, и день и ночь стучат на компьютере. Все богатые парни превращаются в зародыши, пуповиной которым служит Интернет. Сила останется у неграмотных, у тех, кто не умеет даже написать свое имя, у варваров, которые каждое утро метут улицы. И это правильно! Я хочу, чтобы мой сын вырос на этой стороне! Чтобы он был из тех, кто снимает головы, а не наоборот.

Где Джейми слышал такие речи? В тюрьме? Возможно. Повсюду, по всей стране — в дорожных забегаловках, в дансингах, которые посещают нефтяники, — подобные идеи пробивали себе дорогу. Повсюду радовались: скоро повсеместный заговор «белых воротничков» будет разоблачен. Некоторые, опираясь на экзотическую культуру, вспоминали французских революционеров, которые не колеблясь рубили головы самым высоким аристократам. Предчувствие волнений носилось в воздухе, на него надеялись и говорили: «Потом будет как после грозы, дышать станет легче». Все разрушить, чтобы построить заново лучшее, — эта идея собирала под свои знамена все больше и больше сторонников. Рок-группы сатанистов слагали об этом песни.

У Сары появилась абсурдная идея — организовать ночью пикник на поляне. Интуиция ей подсказывала, что Джейми боялся открытого пространства. Как большинство заключенных, он чувствовал себя не в своей тарелке, когда его мир не ограничивался глухими стенами. Ночь ему придавала уверенности, а солнца он избегал. Надо заметить, что в Хевен-Ридже поля, простирающиеся до горизонта, становятся настоящим кошмаром для агорофобов. Саре понравилось, что она нашла слабое звено в броне болотного воина. Она растрогалась, что оказалась первой, кто это обнаружил. «Не будь такой глупой мамашей! — сказала она себе, смотрясь в зеркало над раковиной. — Было бы лучше проявлять побольше интереса к Тимми, когда он был здесь».

Ночью они устроились с Джейми на поляне, где Сара расстелила скатерть на земле, как на настоящем пикнике. Она обрадовалась, когда увидела, как он смутился, став заложником ситуации, которой не владел. Джейми старался не смотреть на небо, освещенное луной. Было приятно немного его помучить, испытать хотя бы тень власти над охотником за крокодилами.

— Должно быть, тебе трудно путешествовать ясным днем, да? — спросила Сара, доставив себе удовольствие побыть немного маленькой дрянью.

Джейми не отпирался. В нем не было бравады, и это раздражало. Он никогда не хвастался и признавал за собой только те качества и таланты, которыми действительно обладал.

Этой ночью он рассказал о бывших заключенных, которые, едва выйдя на свободу, тут же тянули руку за чужим кошельком, потому что слишком страшились окружающего мира.

— Тимми станет таким же, — прошептал он. — Камера — тоже защита, не нужно об этом забывать. В тюрьме только и разговоров что о свободе, а когда приходит ее час, то подыхают от страха. Я видел типов, которые, едва освободившись после десяти лет заключения, блевали от ужаса. К тюрьме привыкают и чувствуют себя там уверенно. Воля — это борьба за существование. На воле безработица, которая чаще всего касается заключенных. Есть надо каждый день, а работы может не быть. Когда я сбежал из тюрьмы, мне было трудно ходить… Я отвык. Я даже пал духом и сказал себе: «Это слишком тяжело». Может быть, в таком же состоянии находится сейчас и Тимми. Ему не очень хорошо там, где он есть, но если он смотрит телевизор, то наверняка говорит себе: за стенами еще хуже. Слишком плохо. Многие ребята не хотят становиться взрослыми. Вся Америка сегодня имеет комплекс Питера Пена, так зачем же Тимми покидать свою коробку, а?

Он замолчал, раздраженный тем, что был слишком откровенен.

Сара взглянула на скатерть, тарелки, холодную курицу, майонез. Семейный пикник… Все это напоминало картинку ребуса. Не хватало только вопроса, написанного большими буквами: ГДЕ РЕБЕНОК? Будь она маленькой девочкой, вертела бы этот ребус во все стороны, изучая каждую завитушку. Где же ребенок?