index

– Ну что вы, – сказал Нащокин энергично. – Никто не собирался вредить вам специально – новичку положено все объяснить вежливо и обстоятельно, как я это делаю сейчас. Просто… Кое-кто по живости характера вздумал пошалить, завидев незнакомку. Обычная проказа, и не более того. Для того вам и следует побыстрее освоиться в нашем обществе – чтобы получить точные знания о правилах, жизненном укладе, избежать конфликтов и недоразумений…

– Ну а если, повторяю, меня ваше общество решительно не привлекает?

Нащокин вздохнул:

– В таком случае вам будет очень трудно обитать в Петербурге, душа моя. Вы ведь никогда уже не сможете стать обычным человеком – а оставаясь тем, чем вы сейчас являетесь, вы постоянно, ежедневно, ежечасно открыты для самого тесного общения с нами, каковое может носить самый разносторонний характер…

– Это угроза?

– Ну что вы, милочка… Предупреждение, и не более того. Поймите, золотко, – заговорил Нащокин невероятно задушевно. – Нас все-таки гораздом меньше, чем простецов, неизмеримо меньше, и всякий иной для нас невероятно ценен. Поэтому мы никак не можем позволить себе, подобно средневековым тиранам, рубить головы направо и налево – о, чисто фигурально, конечно же… В случаях откровенной строптивости мы проявляем величайшее терпение, всякий раз пытаемся увещевать добром, ласкою… – В нем вновь проглянул оскал. – Но в то же время наше терпение небезгранично… Я надеюсь, вы достаточно зрелы рассудком, чтобы взвесить все выгоды и неудобства, проистекающие одни из послушания, другие – из строптивости… В конце-то концов не думаете же вы, что попадете в некое рабство? Да что вы! Мы, смело можно сказать, самые свободные существа на земле, потому что избавлены от кучи предрассудков и неизбежных ограничений, свойственных простецам. Но в то же время и у нас существуют закон и порядок. Это никоим образом не рабство, Ольга Ивановна, смею вас уверить!

– Все равно, – сказала Ольга, упрямо вздернув подбородок. – Я категорически не согласна состоять в одной компании с ночными кровососами… а то и, подозреваю, кем похуже…

– Когда вы ближе познакомитесь с обществом, вы будете на многое смотреть иначе. Вы очень уж недавно получили дар и слишком долго пробыли простецом, вот и объяснение. Когда вы войдете в наш круг…

– Не имею намерений.

Нащокин вздохнул.

– Я понимаю… Ничего, это пройдет. Я, знаете ли, всякого насмотрелся за годы пребывания в нынешнем своем качестве и, смею вас заверить, крайне терпим к упрямству молодежи… Но, повторяю, терпение наше небезгранично. Даже если с вами ничего и не произойдет – что вовсе не факт, – вести жизнь изгоя будет крайне утомительно и тягостно. Вы ведь уже понесли некоторый урон, не правда ли?

Ольга недоумевающе уставилась на него. И вдруг сообразила.

– Так-так-так… – произнесла она недобро. – Значит, это вы у меня украли из сундука… кое-какие вещи?

– Ну, к чему столь неприглядные определения? – с безмятежным видом пожал плечами Нащокин. – Не украли, а позаимствовали на время. Можно сказать, взяли на хранение – исключительно до тех пор, когда вы полноправным членом войдете в нашу семью. Я повторяю, есть строгие правила поведения. Негоже в одиночку заниматься определенного рода деятельностью или использовать иные предметы – как у простецов считается противозаконным ввозить контрабандой определенные вещи, так и у нас следует подчиняться правилам. Не сомневайтесь, вам все вернут – как только вы после прохождения должных церемоний и принесения определенных клятв войдете на равных в наш тесный круг… Более того – вы обогатитесь новыми знаниями и возможностями, стократ превосходящими ваше скромное провинциальное наследство. – Он склонился к ней и доверительно накрыл ее руку своей ладонью. – У вас, Ольга Ивановна, признаюсь по чести, есть недюжинная сила и неплохие задатки, что меня крайне привлекает. А потому могу гарантировать, что вы займете в обществе не последнее место: существует, знаете ли, и у нас нечто похожее на строгую систему титулов и рангов, мы ведь, повторяю, во многом слепок с большого мира. Можете подняться до таких высот…

– Уж не придется ли мне на пути к этим высотам учиться кровь пить?

– Ну что вы так прицепились к этой крови? – пожал плечами Нащокин. – Это частность, и не более того, есть среди нас и такие… но почему они должны вас отвращать от вашего жизненного предназначения?

– Я не уверена, что быть с вами – мое жизненное предназначение, – сказала Ольга твердо.

– Ах, Ольга Ивановна, ну что мы с вами воду в ступе толчем… Давайте завершим нашу приятную и познавательную беседу, меня ждут дела, да и вы, как я понимаю, всецело поглощены приятными заботами, ради которых, мне доподлинно известно, сняли домик на Васильевском…

– Ясно, – сказала Ольга, – так это ваша тварюшка мне в окно заглядывала?