Индиго

– Прости, пап, но это не тебе решать. – Анна виновато улыбается. – Не переживай, ничего плохого со мной не случится. Я буду максимально осторожна, – обещает она, собирая посуду. – Иди отдохни, а я тут все помою.

– Легко сказать отдохни… – недовольно ворчит отец. – После всего, что ты тут мне наговорила.

– Извини, я не хотела тебя волновать, – искренне произносит Анна. Подойдя к отцу, она порывисто его обнимает. – Даю слово, что ничего плохого со мной не случится.

– Хотелось бы верить, Анна, – сглотнув, тихо произносит Райан Одли, поглаживая дочь по растрепавшимся волосам. – Но еще больше я хочу, чтобы ты держалась подальше от всего, что связано с Бенсонами.

Алан Флеминг

– Привет, Мегги, как сегодня себя чувствует мистер Бенсон?

Поприветствовав миловидную сиделку, я обращаю взгляд на неподвижно сидящего в инвалидном кресле тестя.

Парализованное грузное тело Бенсона зафиксировано специальными ремнями, что со стороны выглядит весьма специфично и жутковато, но это вынужденная мера. Самостоятельно он бы не продержался в сидячем положении и пары секунд.

– Здравствуйте, мистер Флеминг, – расплывается в улыбке Мегги. – Состояние без изменений. Мы как раз собирались на прогулку.

– Можно я сам прогуляюсь с Камероном?

– Конечно, – торопливо соглашается девушка. – Ой, мне кажется, мистер Бенсон узнал вас, – делится она своими наблюдениями.

– Знаете, Мегги, я тоже стал замечать, что Кэм немного оживляется, когда я прихожу. – Тепло улыбнувшись, перевожу внимание на старика, чей стеклянный взгляд устремлен сквозь меня. В его ярко-синих глазах, не съеденных болезнью, еще теплится жизнь, хотя она и омрачена мучительными страданиями.

– Это так благородно, что вы приходите сюда, чтобы навестить своего тестя, – щебечет Мегги. – Для каждого нашего пациента мы делаем все возможное, чтобы их дни проходили в чистоте, сытости и внимании персонала, но нет ничего более ценного, чем любовь и забота близких. Это то, чего все они ждут, даже если не способны сказать о своих чувствах вслух.

Искренние эмоции на лице сердобольной сиделки вызывают у меня двойственные чувства. С одной стороны, похвально, что за время работы в доме престарелых девушка не ожесточилась, а с другой – подобная отдача может очень быстро морально выпотрошить человека. Все пациенты Мегги рано или поздно умрут, и от этого удручающего фактора никуда не деться.

– Я всего лишь выполняю свой долг, Мегги, – отзываюсь я, забирая у девушки бразды правления на удивление маневренной инвалидной каталкой. – Моя жена хотела бы, чтобы я присматривал за ее отцом.

– Это верно. – В глазах медсестры появляется неловкое смущение, и я догадываюсь, что она успела начитаться сплетен и лживых версий об исчезновении Мириам. – Мне очень жаль, что так получилось с вашей женой. Наверное, это ужасно – жить в неведении… Простите, я не должна была, – спохватившись, извиняется девушка.

Я сдержанно улыбаюсь, давая понять, что все в порядке.

– Благодарю за вашу доброту, Мегги, – вежливо произношу я, разворачиваясь к дорожке, ведущей в сторону искусственного пруда.

– Мистер Флеминг, я хотела еще сказать, – окликает меня Мегги. Остановившись, я оглядываюсь через плечо. – Я прочитала все ваши книги и была бы счастлива, если вы найдете время их подписать.

– Это очень мило с вашей стороны. Я с радостью оставлю свой автограф на каждой.

– Они уникальные, мрачные, захватывающие… Это чистая правда, – смущенно улыбается девушка. – У вас огромный талант, и то, что вы больше не пишете, большая потеря для ваших читателей.

– Спасибо, Мегги, – сдержанно благодарю. – Я верну вам пациента через полчаса в целости и сохранности. – И, кивнув на прощание, продолжаю толкать перед собой каталку с неподвижным Камероном Бенсоном.

Путь до заросшего тиной пруда занимает не больше трех минут. Ливень, заставший меня на кладбище, давно закончился, ветер стих, и из-за туч снова выглянуло холодное осеннее солнце. Я почти с наслаждением вдыхаю свежий, очищенный дождем воздух.

– Прекрасный день, Кэм, – делюсь своими впечатлениями с молчаливым спутником.

Остановив кресло перед деревянной скамьей с коваными перилами, разворачиваю его так, чтобы мы оба, и я, и Камерон, видели один и тот же пейзаж. Что может быть более умиротворяющим и успокаивающим, чем безмятежная гладь мутной воды, отражающей пожелтевшие и багряные деревья?

Присев на лавку, я задумчиво смотрю, как ветер шуршит сорванными листочками и, наигравшись, бросает их в пруд с покатых берегов.

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Бенсон. – Оглядевшись по сторонам и убедившись в отсутствии поблизости медицинских работников, достаю сигареты из кармана пальто. – Пруд в вашем саду был гораздо больше и чище. Моя жена рассказывала про лебедей и кувшинки. Жаль, что птицы больше туда не прилетают. – Чиркнув зажигалкой, медленно затягиваюсь, смакуя вкус табака. – Я подумываю о том, чтобы продать ферму. Надеюсь, ты не против. – Сделав паузу, смотрю на застывший профиль Камерона Бенсона.