Индиговый ученик

Между тем, Магда изменилась. Только сейчас он обратил внимание на белые нити седины в черной копне волос и едва заметные морщины в уголках глаз. Ей было к лицу и то, и другое. Наверное, так она выглядела бы сейчас, если… Мысль умерла, не успев родиться, потому что Фадуна протянула руку и ласково погладила его по щеке. Арлинг зажмурился, но тут же открыл глаза, боясь, что Магда исчезнет. Девушка не пропала, однако взгляд ее изменился. Вместе с теплотой, заботой и нежностью в нем появилось новое чувство, для которого у него было только одно слово – жалость. Не понимая, что могло его вызвать, он нахмурился, а в следующий миг свет стал гаснуть. Фадуна уходила.

– Нет, постой, не так быстро! – крикнул он, чувствуя, что его уже выбросило на берег настоящего, впечатав в горячий песок Сикелии.

Но перед тем как лицо Магды окончательно исчезло, погрузившись в руины прошлого, он успел увидеть еще один сон. Страшные, кровавые образы промелькнули, как ускользающий запах яда, растворенного в кубке с нектаром. Однако попытки поймать отблески предрассветного кошмара ни к чему не привели.

Обливаясь холодным потом, Регарди окончательно проснулся и быстро откатился в сторону, чтобы избежать атаки незнакомца, напавшего на него из окна. Сон растворился в предрассветной мгле, а мир преобразился.

Привычная циновка превратилась в сбитую охапку соломы, его личная комната – в склад с садовыми инструментами, а нападавший – в Беркута, который неподвижно замер у окна, не сводя взгляда с острого серпа, неведомым образом оказавшегося в руках у Арлинга.

– Это я, Шолох, – произнес кучеяр, озадаченно разглядывая Регарди. – Ты зачем сюда забрался? С трудом тебя отыскал. Пойдем, и так время потеряли. Уже рассвело.

Неужели утро наступило так быстро? Что он делал на складе? Зачем его искал Беркут? И куда они должны пойти? Вопросы роились в голове нестройными рядами, но превратиться в слова не успели. Арлинг, наконец, проснулся и сам нашел на них ответы. Большинство ему не понравилось.

Ночь была коротка, потому что учитель отпустил его только в третьем часу ночи. Впрочем, он чувствовал себя хорошо – четырех часов сна ему хватало. После неудачного столкновения с палкой учителя болело плечо, но он уже привык к тому, что тело постоянно на что-то жаловалось.

Если с неожиданно наступившим утром, можно было разобраться, то со складом, в котором он проснулся, оказалось труднее. Почесав в голове, Арлинг растерянно повертел серп, который все еще держал в руках, и задумчиво вернул его на место. Однако стоило ему коснуться стойки с инструментами, как его осенило. Все верно! Он зашел сюда за лопатой, чтобы накопать клубней сахарных ирисов на дальней клумбе за колодцем. Регарди так и не придумал, что бы такого оставить Шолоху на память о себе, и решил, что лакомство будет лучшим подарком – пусть и недолговечным. Проблема была в том, что Пятнистый Камень бдительно охранял цветы от сладкоежек, и выкопать клубни можно было только ночью. Поэтому Арлинг и зашел в сарай после тренировок, но, сам того не ожидая, заснул на куче соломы. Вот так он относился к лучшему другу.

Недовольный собой, Регарди поморщился и виновато кивнул Беркуту. Мало того, что он не приготовил ему подарка, так еще и проспал. Сегодня Шолох покидал Балидет, и они собирались последний раз вместе пройтись по городу. Позади остался не один год дружбы, а впереди маячил долгий перерыв, который должен был испытать крепость их отношений. Оба понимали, что он не обязательно закончится новой встречей. Шолох уезжал надолго. Может, навсегда.

У них был всего час до того, как за Беркутом приедет повозка, и до того, как за Арлингом придет иман. Сегодня Регарди в очередной раз сдавал «Шепот Пайрика», прозванный им «Плясками на Горящих Углях». Он бы предпочел провести этот день над размышлениями о несправедливости судьбы, которая выбрала Беркута познать тайны серкетов, но, похоже, придется до заката потеть на Огненном Круге.

Итак, у него был целый час на то, чтобы проститься с другом. Бесконечно много, и ничтожно мало. И хотя Арлинг заранее продумал то, что должен был сказать Шолоху на прощание, когда они вышли за ворота, говорить оказалось не о чем. Мысли были похожи на редкие облака, случайно пригнанные ветром в песчаные дюны. Они обещали дожди, но пролетали мимо, так и оставшись случайными мазками на небе.