Индиговый ученик

– Зашли в хлебный ряд, – расплылся тот в улыбке. – Здесь керхи торгуют. Между прочим, у них отличные пироги и лепешки из проса, но Финеас у керхов покупать не любит. Он у нас в еде знаток, если где-то упрется, то его ничем не убедишь. А пахнет сезамом, вернее маслом из него. Женщины керхов его прям тут делают. Растирают зерна в ступках, варят муку в сосудах, а когда масло всплывает наверх, собирают в тыквенные бутылки и продают. Кстати, нам масло тоже надо было купить. Почему бы не взять такого здесь? Эй, Фин, стой!

Пока Беркут объяснял Финеасу, зачем им нужно масло из сезама, Арлинг тщательно принюхивался, стараясь запомнить новый аромат. И чем дольше он нюхал, тем отчетливее понимал, что помимо запаха масла и привычной смеси рыночного зловония, чувствует что-то еще. Одновременно сладкий и слегка тошнотворный запах напоминал вонь гниющих продуктов, но, тем не менее, от них отличался. Заинтригованный, Регарди сделал шаг в сторону, стараясь лучше уловить струю воздуха, принесшую непонятное зловоние, но его задержал Ол.

– Туда не ходи, – буркнул он. – Нам вообще в другую сторону надо. Сейчас эти два барана определятся и пойдем.

Однако у Беркута с Финеасом разгорелся нешуточный спор, а запах интересовал Арлинга все сильнее.

– А что там? – спросил он с любопытством, всем видом показывая, что готов отправиться за ответом самому, тем самым, усложнив Олу жизнь.

– Виселица, – мрачно заявил мальчишка и направился разнимать товарищей.

Значит, вот как пахнет смерть, заключил Арлинг и почувствовал, что, несмотря на жару, его пробрал озноб. Такого запаха в пробирках имана еще не было. Пожалуй, его стоило запомнить. Хорошенько запомнить.

– Пошли, – дернул его за руку Беркут. – Финеас – свинья. Вот увидишь, сегодня на тренировках я уложу его на лопатки. А ты что застрял? На мертвяков удивляешься? Привыкай, у нас всегда так. Тут молоко продают, а рядом людей вешают. Этим никого не удивишь.

– Кто они?

– Преступники, конечно, – фыркнул Шолох. – В основном, ворье. Власти рынка могут казнить любого, кого поймали на воровстве на своей территории. Кому руку рубят, а кого сразу вешают. Вон в той лавке сидит судья с писцами и стражей. Все происходит очень быстро – по закону и без лишних проволочек.

– А если не того поймали? Или ошиблись?

Но Беркут проигнорировал его вопрос, шумно втянув носом воздух.

– Черт возьми, а ведь обед скоро. До чего хорошо пахнет! Керхи умеют готовить... Спорим, что это баранина на меду? А, может, и голуби, вареные в чугунах с перцем. Мы, кучеяры, тоже любим перец, но с тем, как его едят керхи, не сравнится ни одно кучеярское блюдо. Я как-то попробовал их курятину. У меня во рту потом всю неделю горело. Они перец кислым молоком запивают, представляешь?

Арлинг слушал болтовню Шолоха, старался не отстать от Финеаса, а сам вспоминал запах смерти. Он никогда бы не подумал, что смерть пахла так... странно. Совсем не отталкивающе, и даже наоборот, – маняще. Такие мысли настораживали, и Регарди поспешил скорее их отогнать.

Корма «Черный Святой» была популярна. И хотя люди толпились на Мерве везде, у здания их было особенно много. Арлингу пришлось уцепиться за Беркута, чтобы не потеряться. Он был в корме всего раз – с иманом, – и нашел в ней только одно преимущество. Внутри было свежо и бодряще. Толстые стены здания не пропускали раскаленного воздуха с улицы, а хитрый архитектурный замысел, о котором ему рассказал учитель, позволял сквозняку беспрепятственно прогуливаться по внутренним помещениям, создавая ощущение прохлады.

– У нас не очень много времени, а народу там тьма, – с досадой проговорил Фин, останавливаясь у входа. – Пока найдем Джаля, пока дождемся аракоса, уйдет не меньше получаса. Поступим так. Я с Олом пойду добывать напиток, а Беркут с Арлингом отправятся за цыпленком. Мясной ряд начинается за углом. Как управитесь, ждите нас там.

– Кажется, наш умник сам себя обманул, – довольно произнес Шолох, увлекая Регарди туда, где пахло жиром и кровью. – Столько монет дал, что их не только на курицу хватит, но и на хорошую лепешку с мясом. Не знаю как ты, а я хочу есть.

Беркут вклинился в мясной ряд, как острый нож в куриное филе. Похоже, он действительно проголодался, так как прямиком направился туда, где слышались крики торговки, зазывавшей отведать свежие лепешки с чесноком и мясом ягненка. В желудке Арлинга с утра плескалась лишь пресная каша с непонятными корешками, но запах, который доносился из корзинки кучеярки, слишком напоминал тот, который он почуял у виселицы. «Это иная смерть», – пытался убедить себя он, но слюна отчего-то стала горькой, а горло сжалось, отказываясь ее глотать.

– Тебе купить? – спросил Беркут, возбужденно втягивая воздух носом.