Индиговый ученик

Голос мистика стал отдаляться, означая, что иман повел гостей в трапезную другой дорогой. Поняв, что мимо фонтана он не пройдет, Арлинг подскочил и рванулся к уходившей толпе, отчаянно толкаясь локтями. Слабость и неуверенность исчезли, а боль в боку мгновенно утихла, испугавшись его решительного настроя. Правильно, пусть боится. Если мистик не собирался его замечать, он сам обратит на себя внимание.

Толпа внезапно расступилась, и Регарди едва не налетел на хозяина школы. Пришлось неловко замахать руками, чтобы не упасть вперед.

– Учитель! – выдохнул он, не в силах справиться с глупой улыбкой, расплывающейся на лице. Выглядеть более нелепо у него бы не получилось, но ему было все равно.

– А, это ты, – рассеяно протянул иман, и это было совсем не то, что собирался услышать Арлинг. – Уже вернулся?

Нетрудно было догадаться, что мысли учителя были заняты совсем другими вещами. «Да, вернулся, а вот вы, кажется, еще где-то ходите», – хотелось ответить Арлингу, но момент был упущен. Сопровождавшие мистика кучеяры вновь заговорили все разом, подталкивая его к трапезной, из которой заманчиво пахло разными яствами. Слепой драган был никому не интересен. И хотя Регарди ожидал, что иман, возможно, пригласит его последовать за собой, он снова ошибся.

– Пока уроков не будет, – на ходу бросил ему мистик. – Займись чем-нибудь, но на Круг не ходи. Потом поговорим.

И все. Ни слова больше. Арлинг не успел сделать выдох, как иман уже оставил его, растворившись в царящей суете.

Некоторое время он еще слышал его голос. Учитель засмеялся какой-то шутке, а потом тяжелая дверь трапезной закрылась, спрятав за собой человека, изменившего его жизнь. И продолжающего ее менять.

Регарди внезапно почувствовал себя старым. Он устал надеяться на чудо и верить в людей, которые оказывались просто людьми – со своими слабостями, пороками и недостатками. Иман был нормальным человеком. И, как нормальный человек, он любил своего сына больше всего на свете. Наверное, Арлинг смог бы понять его, если бы захотел. Но и он тоже был обычным, поэтому не знал, что делать со злостью и ревностью, которые его терзали.

«Мы не знакомы с тобой, Сохо, но я тебя ненавижу», – подумал Регарди, направляясь к Огненному Кругу. Плевать на швы. Пусть он умрет на той новой площадке, о которой рассказывал Беркут. Может, тогда учитель его заметит.

– Ты что тут бродишь? – внезапно выросший на тропинке Сахар застал его врасплох. – Все уже давно в трапезной, животы набивают.

– Я не голоден, – фыркнул Регарди, но громкое бурчание в желудке его подвело. Только сейчас он вспомнил, что с утра ничего не ел. Волнение и ожидание встречи с иманом заставили его позабыть о еде, но выплывающие из окон трапезной запахи вдруг с неожиданной силой привлекли его внимание. Сразу захотелось затолкать что-нибудь в рот. Тело настойчиво требовало еды.

«Ничего, перехвачу у Джайпа на кухне», – подумал Арлинг, но Сахар уже схватил его за руку.

– Не дури, – пробурчал керх, волоча его к Дому Неба. – Там еды столько, что на целую армию хватит.

Возмущеный поведением товарища, Арлинг собирался оказать сопротивление, но вдруг передумал. «И действительно, зачем оставлять столько еды чужакам?», – прошептал внутренний голос, вступивший в сговор с голодным телом. Сейчас он не отказался бы даже от той стряпни, которой обычно потчевал его Джайп. Кухня жрецов, состоявшая из трав, горьких настоев и безвкусных каш, успела ему порядком надоесть.

Перебрав еще сто причин, почему ему нужно было в трапезную, и, проигнорировав главную – желание оказаться рядом с иманом, – Регарди направился за Сахаром. Если его освободили от занятий, то соблюдать многолетнюю диету тоже не было смысла. Иману ведь было все равно. Да и мохана, если подумать, не такая уж и мерзкая на вкус. Возможно, ее-то как раз ему и не хватало. А на Огненный Круг он всегда успеет.

Водоворот манящих ароматов еды напомнил ему слова дядюшки Абира, который любил повторять, что Сикелия – край, в котором редко кто оставался голодным.

Трапезная была самой большой залой Дома Неба. Даже когда ученики собирались в ней вместе с учителями, Регарди все равно ощущал огромное пространство, открывающееся со всех сторон. Беркут считал, что раньше здесь проводились мистические церемонии серкетов, но мальчишка бредил Скользящими и видел их тень в каждом переулке.

Но в тот вечер трапезная казалась праздничной залой. Длинные низкие столы, создавали причудливый узор, сплетаясь вокруг небольшой сцены, где приглашенные музыканты услаждали слух гостей игрой на багламах. Толпа уже утолила первый голод и лениво переговаривалась в ожидании главных мясных яств, которые томились на вертелах за кухней.