Индиговый ученик

Порой Арлингу казалось, что иман специально придумывал для него невыполнимые задания только для того, чтобы не пустить на Испытание Смертью. Это были плохие моменты – они случались редко, но были неизбежны. Тогда Арлинг ненавидел себя и весь мир. Себя – за то, что не верил и боялся своего «неверия», а мир – за то, что ему было наплевать на него и его страхи. Впрочем, вправе ли он был ждать от него большего после всего, что случилось?

Однако порой Регарди понимал, что ошибался. Был в школе один человек, которому он был не безразличен. Несмотря на ворчание мистика, Атрея навещала его часто. Иман их общение не одобрял и всегда предупреждал его быть осторожным, однако чего именно боялся мистик, Регарди не знал. А может, не хотел знать.

Атрея была умной женщиной и брата понапрасну не раздражала. Чаще всего она приходила, когда Арлинг занимался один: разучивал новые запахи в Доме Утра, слушал птиц в саду или голоса учеников на Огненном Круге. Ее визиты радовали и настораживали одновременно. Он знал, что кучеярка не была с ним до конца откровенна, но в ее присутствии ему было легко, даже когда она подтрунивала и издевалась.

– Ты сопишь, словно беременная ослиха, – смеялась Атрея. – Разве это трудно? Отличить мед от патоки?

– Хочешь, сама попробуй, – огрызался Регарди, стараясь не отвлекаться от двух плотно закрытых банок, содержимое которых он угадывал на протяжении последнего часа.

Иногда они просто молчали, и такие моменты нравились ему больше всего. Не нравилось ему то, что время текло слишком быстро.

– Лето скоро, – тихо прошептал он, когда они сидели под хурмой, где встретились первый раз. Кажется, Атрея заснула. По крайней мере, в течение часа с ее стороны раздавалось лишь мерное дыхание спящего человека. То был редкий день, когда иман уехал с утра в город и не оставил ему новых заданий. Справившись со старыми сразу после завтрака, Арлинг наслаждался временным бездельем.

– Да, скоро, – сонно согласилась кучеярка, положив голову ему на плечо. – Сначала придет зима, потом весна. А там и лето.

Наверное, она могла слышать стук его сердца. По крайней мере, ему казалось, что оно сейчас выпрыгнет из груди. И вовсе не потому, что рядом с ним спала красивая женщина – а в том, что Атрея была красавицей, Регарди был уверен. От обычных кучеярок не пахло так хорошо и заманчиво, как от сестры имана. И голос у них был не такой сладкий. И вели они себя гораздо скромнее.

Причина его волнения была проще. Время уходило, неизбежно приближая момент, когда должна была определиться его судьба.

И хотя Регарди уже не был похож, на того Арлинга, который перебирал бусы, тщетно пытаясь угадать, из чего они сделаны, он чувствовал, что выбор имана может быть не в его пользу. Потому что он по-прежнему чувствовал себя калекой. Ущербным. Чужим. А чужак не мог стать пятым учеником великого учителя.

Арлинг прислонил голову к стволу хурмы и задумался.

Он знал наизусть все пряности и специи Сикелии, мог рассказать, чем отличался запах розового куста днем от его благоухания ночью, чувствовал движения людей в соседней комнате, научился запоминать запах человека при первой встрече, выучил наизусть все тропы между школьными зданиями, а по некоторым мог даже пробежать, не споткнувшись. Находясь у колодца, Регарди слышал, как к дальним воротам школы подъезжала повозка с припасами или мог проснуться от громкого храпа, не сразу поняв, что звук раздавался из другого дома. Запахи улицы уже не сливались в одну неразборчивую смесь, а выстраивались стройными рядами, дополняя подслушанную картину мира яркими красками. Он стал просыпаться в одно и то же время, ухаживал за собой, следил за одеждой и делал много других вещей, которые не умел, даже когда был зрячим.

Но Арлинг по-прежнему оставался слепым. Он спотыкался, попадая на незнакомый участок дороги, не чувствовал дерева, стоящего у него на пути, не мог угадать мимику собеседника и не ощущал его жесты. О том, что другие ученики, готовясь к летним испытаниям, все больше времени проводили на Огненном Круге, Регарди старался не думать. Какое-то там колесо или кувырок назад... Он и ходить-то толком не научился.

– Я не успеваю, – сказал Арлинг вслух, обращаясь к самому себе, но ему ответили.

– Время – вечность, – загадочно шепнула Атрея и потрепала его по волосам. Наверное, раньше Регарди страшно разозлился бы на подобный жест, но сейчас он его позабавил. Эта женщина странно к нему относилась. Интересно, кого она видела в нем? Во всяком случае, ему хотелось надеяться, что не просто слепого калеку. Возможно, друга?

– Я многому научился, но иман требует от меня невозможного, – произнес Регарди, и хотя он не собирался жаловаться, в словах послышалась обида. И прежде всего, на самого себя.

– Разве можно почувствовать спиной, как ты красишь губы? Или завтракаешь? Или танцуешь? Возможно, Нехебкай на такое и способен, но я вряд ли. Я всего лишь человек. Я никогда не смогу так сделать, Атрея!

– Значит, не сможешь?

– Нет.

– А давай проверим!