Индиговый ученик

– В бою нужно действовать по принципу: убей либо будешь убит, – сказал учитель, обходя его кругом. – Если у тебя всего один удар, то ты должен сделать его смертельным. Бить с первого раза, но так, будто этот раз – последний. И не позволять опрокидывать себя на землю, потому что с нее можно уже не подняться. Ты даже не пытался защититься. Плохо, очень плохо.

– Если бы я знал, что вы нападете, я бы защищался, – огрызнулся Регарди. – А еще лучше, если бы вы показали мне этот ваш особый прием вместо того, чтобы избивать слепого.

– Не существует «особых» приемов, – вздохнул иман, и Арлинг почувствовал его задумчивый взгляд. – Самый лучший прием – это твои естественные движения. Испытанные приемы поражают врага вернее, чем ни разу не опробованный кинжал. В Школе Белого Петуха не учат одному боевому стилю. Я хочу, чтобы ты понял это сразу, до того, как мы начнем заниматься. Мне нравится, как дерутся в Школе Карпов, я уважаю традиционный бой шибанских горцев, восхищаюсь боевой системой Жестоких. И я не стесняюсь заимствовать у них, выбрасывая любую ненужную, на мой взгляд, позицию или прием. За это нашу школу критикуют, но, если ты с нами, то тебя не должно это волновать.

Ответ Арлинга мог быть только один.

– Я с вами, учитель, – быстро произнес он. – И всегда буду.

– Хорошо, – кивнул иман. – Хочешь спросить про оружие?

– Да, – усмехнулся Регарди, стараясь не удивляться прозорливости учителя. Он уже привык к тому, что тот читал его мысли. – В Согдарии предпочитают шпаги, а в Сикелии – сабли, верно?

– Правильнее будет сказать: драганы любят шпаги, а кучеяры – сабли, – ушел от прямого ответа иман, – но мы в равной мере используем оба вида клинков. Что касается Школы Белого Петуха, то, как ты уже догадался, я не отдаю предпочтение ни тому лезвию, ни другому. Можно прекрасно обойтись без клинка вообще. Любая часть тела – это оружие. Твой меч – это рубящие руки, а кинжал – режущие, тыкающие и колющие пальцы. Оружием может быть не только тело. Головной платок, одежда, плащ, обувь... Опытный воин использует все для того, чтобы уничтожить врага. Я не учу красивым прыжкам через голову и ненужным приемам с акробатическими трюками. Я учу убивать противника. Лучше одним ударом. Лучше в голову. Как говорится в одной старой пословице: убей голову, и тело умрет. И еще. Между людьми гораздо больше сходства, чем различий. Не требуется особых приемов, чтобы их убить. Все умирают одинаково.

Иман приложил ладонь к груди Арлинга, которая еще горела от удара.

– В следующий раз я снова буду целиться сюда. Будь готов.

Однако Регарди не оказался готов ни в следующий раз, ни в позаследующий. И, тем не менее, слова имана глубоко запали ему в душу, напоминая о том, что его появление в Школе Белого Петуха было не случайным.

Время уже не просто бежало. Оно летело, словно запоздалый зимний самум, спешащий в Балидет на жарких крыльях песка и солнца. «Страха нет», – повторял про себя Регарди, но через секунду слышал, как на соседней площадке ловко фехтовал Беркут и понимал, что все его попытки стать пятым учеником имана – иллюзия. Глупая игра слепого драгана, не имеющая смысла и цели.

Маленькую проблему нужно решать до того, как она перейдет в большую, вспомнились ему слова отца. Однажды Арлинг благополучно их проигнорировал, но, как оказалось, они все-таки задержались у него в голове. Мудрость Канцлера нельзя было не признать. Правда, когда именно его собственная маленькая проблема успела перерасти в большую, Регарди-младший не знал. Когда убили Магду? Или когда он встретил Фадуну мерзлым осенним днем в дебрях мастаршильдской тайги? А, может, еще раньше? Когда самый великий человек империи захотел решить за своего сына его судьбу? Странно, но в последнее время мысли об отце навещали его часто. В основном, в виде вопросов, на которые не было ответов.

– Ты знаешь, что будет на Летних Испытаниях? – спросил Арлинг Атрею, вынырнув из воды. С одной стороны, купание в жаркий летний день было приятным занятием, но с другой, это была его пятая попытка пройти по бревну, подвешенному над ямой с холодной водой. Регарди решил, что канава наполнялась от родника, бьющего из земли. Другого объяснения, почему вода была такой ледяной, у него не было.

– Это тайна, – уклончиво ответила Атрея, шутливо наступив ему на пальцы, когда он попытался выбраться из ямы. – Никто не знает кроме имана. Но он не говорит даже мне.

Ее лодыжка находилась так близко от его руки, что он с трудом сдержался, чтобы не сбросить кучеярку в воду. Поблизости слышался голос имана, которому вряд ли понравилось бы такое обращение со своей сестрой. Регарди не знал, что было причиной, но с тех пор как он был допущен на Огненный Круг, отношение учителя к их встречам с Атреей стало спокойнее.

– Хочу кое в чем признаться тебе, – сказал Регарди, вытирая ноги о сухую траву, чтобы они не скользили во время очередной попытки одолеть бревно.