Индия глазами русского Шивы. Роман-путеводитель

Гробница Розабал расположена в центре старого Шринагара, Анзимаре, в квартале Кханьяр. Снаружи гробница на меня особого впечатления не произвела. Обычная мусульманская святыня, к тому же огороженная железной оградкой со всех сторон, больше похожая на небольшой домик: крыша зеленая, рамы розовые, – даже веселенько получилось. Я постоял около Розабала какое-то время, не имея ни малейшего представления о том, как попадают внутрь и попадают ли вообще. Попутно заметил, что на меня очень недобро косились проходящие мусульмане, хотя я вроде бы ничего предосудительного не делал. Двое из них остановились на противоположной стороне улицы и начали что-то громко обсуждать, размахивая руками и показывая при этом на меня. У одного из мужиков было ружье. Пора сматываться, еще не хватало мне проблем у гробницы пророка!

Я уже было собрался уходить подобру-поздорову, но тут мое внимание привлекли двое – рослый бородатый кашмирец и опасливо оглядывающийся коренастый европеец, с расчехленной профессиональной фотокамерой и чемоданчиком, который семенил за ним. Они явно направлялись в сторону гробницы. Я пошел им навстречу и поприветствовал европейца. Он на секунду остановился. Оказалось, передо мной известный немецкий фотограф, который получил разрешение от мусульман отснять гробницу. Все происходило молниеносно, как в приключенческих фильмах.

– Можно с вами? – без особой надежды спросил я.

– Пошли! Только скорей! – махнул мне немец и покосился на мусульманина-провожатого. – Хоть подстрахуешь. А то от этих террористов непонятно чего ожидать. Вдруг заведет внутрь и по голове стукнет! Не найдут потом.

– А почему с этой гробницей строго так? – Я быстро пошел следом за фотографом, продолжая расспросы.

– Да была тут одна ненормальная американка недавно. Вместе с подельником пытались ночью могилу раскопать и останки извлечь, но их застукали на месте преступления. Был грандиозный скандал. С тех пор такие строгости и охрана, никого не пускают. Мусульмане не слишком любят, когда их святыни становятся достопримечательностями для ротозеев. Кстати, обрати внимание, гробница ориентирована на север– юг. Это мусульманская традиция.

Мы быстро зашли внутрь. Немец быстро достал из чемоданчика штатив и установил на нем камеру, прикрутив внушительного вида объектив.

– Помогай со светом, раз уже пришел! И за чемоданом следи, чтобы не стырили! С них станется…

Немец снова покосился на кашмирца. Я неумело развернул серебристый зонт, фотограф установил свет. В гробнице стало светло, как днем, даже глаза на мгновение резануло. Внутри были те же зеленовато-розовые оттенки, что и снаружи строения. Кашмирец мгновенно нарисовался перед фотографом и протестующее замахал руками, громко закурлыкав на своем тарабарском языке. Немец чертыхнулся, полез в карман и сунул ему несколько банкнот имени махатмы Ганди; кашмирец отошел, насупился и замолчал.

– Работаем! Помогай!

Камера щелкала, делая несколько кадров в секунду. Я по команде разворачивал блестящий зонт в разные стороны. Немец действовал с восхитительным профессионализмом. Он быстро отснял все вокруг, особенно фокусируясь на покрывале с арабской вязью.

– Черт! Стекло бликует!

Нетерпеливые ворчания кашмирца тем временем возобновились, становясь все громче. Я следил за немцем: у него на лбу выступили мелкие бисеринки пота. С особой тщательностью он фотографировал пол и потолок гробницы.

Съемка уже заканчивалась, но вдруг к фальцету нашего провожатого присоединился еще один голос – резкий и грубый. Тон нашего кашмирца в то же мгновение сделался жалобным, оправдывающимся. Я обернулся и похолодел. В дверном проеме появился еще один вооруженный бородач, званием явно выше и должностью посолиднее. Он явно сообщил нашему провожатому что-то нелицеприятное. Наверное, что главный кассир – здесь он, а не кто-то другой.

– Собираемся! Уходим, иначе будет плохо! – протараторил немец, виртуозно упаковывая аппаратуру. – Береги чемодан!

Здоровенный бородач с винтовкой перегородил нам дорогу. Более того, он заорал на нас с удвоенным энтузиазмом и даже прицелился в меня, оскалив желтые кривые зубы. Я оглянулся и посмотрел на фотографа в полном отчаянии. Немец сориентировался мгновенно, шустро вынул из кармана нехуденькую пачку рупий, егозливо вложил ее в лапу кашмирцу, извиняюще улыбнулся и выскользнул из усыпальницы, держа в одной руке объектив, а в другой подсветку. Я со штативом и чемоданом рванул следом за ним. Только выйдя за ограду святыни и перейдя дорогу, мы остановились отдышаться в безопасном месте.

– Мы это сделали! Ну что, пойдем выпьем, есть что опраздновать! Я угощаю! – подмигнув мне, сказал повеселевший немец. – Пора знакомиться! Я – Клаус, фотограф из Берлина. Специально от известного журнала приехал отснять Розабал после того, как пол замуровали. С тех пор фотографов туда строго-настрого не впускают. Посмотрим, что у нас выйдет. Думаю, получится неплохо!

– Федор, – представился я. – Из России, но живу в Индии. Так получилось.