Индия и пакистан боятся наших чеченцев. Им есть чего бояться

Если же чеченские боевики, прибыв в Кашмир, сформируют там отдельные подразделения численностью в несколько сот человек – дело вообще будет выглядеть совсем по-другому. Повторится ситуация Огадена или Анголы. В Огаденском конфликте армии Эфиопии и Сомали с переменным успехом били друг друга до тех пор, пока в Эфиопию не прибыли кубинские подразделения. После столкновения с кубинцами от сомалийских частей осталось мелкое крошево. Похожим образом развивались события и в Анголе. Части МПЛА успешно били отряды УНИТА, пока в Анголу не вошли войска расистской ЮАР. Армия ЮАР, как оказалось, справлялась с отрядами МПЛА довольно успешно. Продвижение на север Анголы длилось до тех пор, пока войска ЮАР не столкнулись с кубинцами. К изумлению юаровских генералов оказалось, что кубинские части не по зубам даже регулярной армии ЮАР. Чтобы избежать позорного поражения, генералитет ЮАР рассматривал варианты использования против кубинцев химического и биологического оружия и даже тактического ядерного (снарядов с ядерными боеголовками), но правительство ЮАР не рискнуло пойти на такие крайние меры, предпочтя вывести с ангольской территории войска.

Когда пакистанские власти говорят, что они не способны контролировать кашмирских муджахедов – они лукавят. На линии разграничения в Джамму и Кашмире друг другу противостоят не кашмирские сепаратисты и индийская полиция, а пакистанские и индийские регулярные войска. Пакистан содержит 49 тренировочных лагерей только в Кашмире и пакистанские спецслужбы обучают в них тактике партизанской, диверсионной и террористической войны «воинов Аллаха» со всего мира (особенно много добровольцев из Египта, Судана и Алжира). Пакистанские спецслужбы контролируют созданный 13 кашмирскими сепаратистскими организациями Объединенный совет джихада (Муттахида Джихад). Муттахида Джихад публично заявил, что не ставит перед собой целью создание независимого Кашмира, а борется за присоединение Кашмира к Пакистану, реализуя «завет Мухаммада Али Джины» (основатель Пакистана).

Другое дело, что чем больше интернационализируется кашмирский джихад, тем больше становится среди муждахедов отрядов, не  подчиняющихся приказам пакистанского командования (в первую очередь среди тех групп, которые действуют на индийской территории). Даже в тренировочных лагерях пакистанских инструкторов начинают вытеснять арабы – члены Вооруженного исламского сопротивления, а отряды организации Хизб уль-муджахеддин в Кашмире явно поставили себе целью стать ударной силой международного радикального ислама, не замыкаясь на кашмирской проблеме. В результате уже сейчас есть отряды Хизб уль-муджахеддин, где пакистанцы (и кашмирцы) составляют абсолютное меньшинство, а те, что остались, в основном прошли школу войны в Афганистане и рассматривают себя как бойцов «мировой исламской революции», а не как кашмирских (пакистанских) патриотов.

Если в ряды «воинов ислама» в Кашмире вольются чеченские подразделения, индийскую армию может ожидать череда серьезных поражений. Это заставит Индию перебросить в Кашмир дополнительно крупные воинские подразделения, что совсем не так просто, как кажется, поскольку Индия вынуждена вести борьбу также с сикхами, сепаратистами в восточных штатах и территориях, а с недавних пор еще и подавлять маоистское восстание в шести центральных штатах. В такой ситуации у Индии просто не останется другого выбора, кроме массированного использования авиации против военно-стратегических целей в пакистанской части Кашмира и на территории Пакистана (в первую очередь, против 37 тренировочных лагерей, расположенных собственно в Пакистане). А это уже – полномасштабная война с использованием всей государственной мощи обеих стран и с угрозой перерастания конфликта в ядерный. Пока что ни Индия, ни Пакистан к такому развитию событий не готовы и в нем не заинтересованы.

19–30 марта 2000