Индия, любовь моя

Говорили другие, уточняли возможности и трудности, но никто, ни один человек не протестовал, собственно, против проекта. Кажется, и в самом деле начиналась техника. Но, странно, каждый, говоря и даже споря, смотрел не столько на собеседника или оппонента с экрана, не на Андрея, а на маленькую спящую белку. Она стала членом совещания, его неотъемлемой частью.

* * *

После окончания кольцовки Андрей сидел в кресле и курил, выдувая дым на сторону. Не хотелось двигаться и, кажется, думать. Просто было хорошо. В нём свершалась какая-то незримая и ему самому непонятная деятельность, мешать которой было бы смешно и неразумно. Пусть идёт так, как идёт. Но тут, как назло, зазвенел телевид.

— Поздравляю вас с успехом, — сказала дежурная. — Теперь вы не задержитесь в наших местах?

— Нет, почему же?.. Распахать поле, засеять его, подышать запахом свежеподнятой земли… Нет, этого я, пожалуй, не уступлю никому.

— Но ведь ваша главная работа… Она же для всех…

— А разве сев не для всех?

— Да, но уровень…

— В конечном счёте всякий уровень зависит от того, куда его поднимет работник. Если я вернусь сейчас, я не столько помогу в главном, сколько помешаю: нет мыслей и идей. Так пусть решаются сложные теоретические и дипломатические вопросы. Пусть окончательно договорятся. А тогда… Тогда, вероятно, появятся идеи и у меня. Ведь самые лучшие мысли приходят неожиданно, ассоциативно. И, как правило, во время физической работы. Вы этого не замечали?

— Нет… Мне как-то не приходилось заниматься ею. Я ведь врач…

— Жаль. Тогда вы не используете возможностей Белого Одиночества. Главное в нём — ощущение своей значимости, своей силы в борьбе со… ну, скажем старинным термином — слепыми силами природы. И если вы… Кстати, а почему вы очутились здесь? И почему вас весной не тянет вдаль?

Она помолчала и потупилась.

— Я спрашиваю это по праву человека, секрет которого известен. Но если вы хотите…

— Семь лет я провела в космосе. Сейчас там муж. К нему я не долечу… Быть в космосе не могу: меня стал угнетать его лучащийся мрак.

— Вы очень любите мужа?..

— Да.

— И будете ждать… хоть всю жизнь?

— Да.

Они помолчали, и, когда оба поняли, что думают об одном и том же, женщина сказала:

— Она тоже будет ждать вас.

— Вы уверены?

— Да.

— Может быть, вы передадите телеграмму в Мадрас?

Она задумалась, потирая лоб пальцем с изумрудным ногтем. Потом тряхнула золотистыми волосами.

— Не нужно. Напишите обыкновенное письмо.

— Вы думаете, что она будет ждать?

— Да. Ведь она женщина. У женщины главное — надежда. Если есть надежда, есть вера — она будет ждать.

Он легонько прижал белку. Она поворочалась и вздохнула.

— Ну, вот видите… Значит, я обязан окончить сев… А уж тогда…

Она засмеялась. Впервые за всё время их телевидного знакомства.

— Всё-таки настоящие мужчины очень похожи друг на друга. Как только они обретают веру, так немедленно отходят от того, в кого верят. Мой такой же: «Если бы я тебе не верил, я не согласился бы на экспедицию».

— Настоящие мужчины бывают только тогда, когда они встречают настоящих женщин.

Андрей сказал это так назидательно, что сам рассмеялся. Она удивлённо спросила:

— Чему вы смеётесь?

— Я изрекаю истины.

— Над добрыми истинами не смеются.

— А, полно! Смеяться можно над всем, если… если тебе радостно.

— Ах вот как… Ну что ж… Кончайте сев и занимайтесь земными делами.

— А вы всё ещё в космосе?

— Да. Пока его нет на Земле, я всё ещё в космосе.

Они распрощались, но сейчас же включился Борис:

— Старина, ты здорово использовал форсаж.

— Не понимаю…

— Белка сыграла великолепно. Ты её долго дрессировал?

Что-то в настрое этого вечера нарушилось. Внутренняя деятельность прекратилась. Стало грустно, и Андрей поморщился.

— Значит, и в самом деле… — растерялся Борис.

Андрей пожал плечами.

— Ладно, старина, не сердись. Всё равно здорово. Я рад за тебя, — Борис вздохнул, но добавил радостно, правда, несколько неестественно радостно: — А мы с Эстой решили возвращаться.

— Сеять не хочется?

— Оно бы… Но, понимаешь, Эста… Ну, словом… в городе это как-то легче… спокойней. Да и мне уж хочется настоящих рейсов. А то родится наследник, а батя потерял профессию.

— Ну ты даёшь, — засмеялся Андрей, и всё, что было хорошего и важного в этот вечер, стало возвращаться и становиться на свои места. Даже нарушенная было внутренняя деятельность опять возобновилась. — Доволен?

Борис яростно поворошил свои густые, иссиня-чёрные волосы.

— Не то слово. Обалдеваю…

— Давай-давай. Дом закроете?

— Что ты!.. Столько желающих. Сегодня мы связались, по крайней мере, с полусотней пар. Одна нам понравилась. Какая-то Нора с мужем. Так и рвутся сюда.

— Она, эта Нора, какая из себя?

— Красивая. Чуть хуже Эсты. Такая, знаешь… шатенка. Строгий взгляд — наверно, математик или инженер. Ну, только сильна! А муж у неё весёлый парень — сразу предложил сыграть партию в шахматы.