Индия. На плечах Великого Хималая

На выходе из дхабы купил-таки, на этот раз без свидетелей и практически без торговли, солидный кусок веселого зелья всего за 200 рупий. А Носов конечно же купил арбуз. Прямо напротив гостиницы находился придорожный базар, где торговали привычными для русского глаза фруктами и овощами — луком, огурцами, помидорами, яблоками, баклажанами, картофелем, возможно выращенными в ближайшем пригороде. Все-таки уже высота 1500 метров и, в отличие от субтропического Ришикеша, климат вполне соответствует среднерусскому. На базаре также были явно привезенные из более теплых мест манго и арбузы. Торговец завороженно смотрел, как наш специалист по арбузам ласкает пальцами гладкую полосатую поверхность, рассматривает «попку» — оконечность плода, прислоняет его к уху и сжимает, чтобы услышать характерный спелый треск. А когда Сергей стал активно торговаться (великая книга по этикету говорила о том, что если ты не торгуешься, то обижаешь продавца), тот сдался окончательно и отдал арбуз по баснословно низкой цене.

Ночью, вооружившись фонариками, мы пошли на крышу отеля, под звездное небо. Там мы оказались не одни — целая группа не очень богатых даже по индийским меркам паломников готовила себе ужин. Как потом выяснилось, большая часть этих людей ночевала на первом этаже отеля, в комнате, сплошь заставленной кроватями. Некоторые же оставались наверху до утра.

Нам, пришедшим на крышу позже, было оказано максимально возможное гостеприимство — соседи откуда-то извлекли два одеяла, которые постелили на бетонный пол. Мы же, разрезав арбуз, предложили им несколько кусков.

Тогда они предложили присоединиться к их трапезе.

Мы отказались, сославшись на то, что сыты.

Тогда они подарили нам несколько плодов лайма.

Причем вся эта медленная беседа происходила на языке жестов: никто из соседей не знал английского языка, а никто из нас не знал хинди. Это чем-то напоминало популярную в игру «крокодил», когда средствами пантомимы человек должен представить загаданный предмет или понятие.

Впрочем, один раз я столкнулся с полным непониманием. Это случилось в середине 90-х, в лесу возле поселка на берегу Индийского океана. Я нашел в тени сосны удобный камень, сел на него и стал приводить в порядок записи в дневнике. Вдруг ко мне подошел индус и принялся наблюдать за тем, что я делаю. Стоял он так минут тридцать. Сначала меня это немного раздражало, потом я стал думать, уж не плод ли он моего воображения, и отцепил от него свое сознание. В итоге получился следующий текст:

Я сижу на плоском камне
у тропинки, ведущей к морю,
и человек какой-то
в одной лишь повязке на бедрах
стоит и на меня смотрит.
А я записываю в блокноте
самые разные вещи
о том, что стоит и смотрит,
как я на диковинную бабочку
с ярко-синими полосками на крыльях,
что на моём рюкзаке сидела
за минуту до этого человека,
но пришел он, и улетела…

Остались лишь мысли типа:

«Положил рюкзак на колючки,
теперь, наверное, в дырках»,
или: «Когда же свалит
этот мэн, темнокожий и тихий?»
А он переступает с ноги на ногу,
ждёт, что я выкину какой-нибудь фортель,
встану, например, и спляшу буги-вуги,
сминая кактусы босыми пятками,
или большой вороной
сяду на его плечи:
ведь он — словно дерево,
раскатываемое ветром,
стоит и не догадывается,
что я пишу о нем.

«В этих краях, похоже,

я единственный иностранец, —
так я пишу в блокноте, —
и в отлив на бескрайнем пляже
рыбаки расставляют сети,
чтобы при лунном свете
заполнить серебряной рыбой».
Написал, но он не уходит.
— Я работаю, ты понимаешь?
говорю, и он повторяет:
— Я работаю, ты понимаешь.
— Бай! — говорю я ему.
И он повторяет: — Бай.

И я внезапно врубаюсь,

что он — моя тень дневная,
я её потерял однажды
на жёлтой песчаной тропинке,
и к ноги, когда зайдет солнце,
и сети наполнятся рыбой,
её уже точно не будет.

Шива и компания