Индия. Тысячелетия и современность

Я не хочу превращать воспоминания о Дели в перечисление всего того, что там увидела и что врезалось мне в память, но не могу не рассказать о том, как символически выглядит недавно построенное здание — очень легкое, но вместительное, расчлененное на разные, как бы самостоятельные части, которые вместе с тем соединяются то галереями, то внутренними садиками, то переходами, — здание, называемое «Индиа Интернейшнл Сентр». Архитектор нашел для него очень выразительное место. Оно стоит в парке, в окружении древних мавзолеев, храмов и руин, говорящих о величии прошлого. Здесь останавливаются приезжающие в Дели ученые, здесь есть великолепно оборудованный лекционный зал, библиотека, холлы и кабинеты для занятий — словом, все, что нужно для спокойной работы, встреч и лекций.

Архитектор сумел удивительно гармонично и неназойливо соединить достижения современного зодчества с теми приемами, которые выработал народ Индии в течение столь многих столетий и в которых отражено и его стремление к красоте и его умение приспособить дивные творения своей архитектуры к климату страны (а без такого умения все эти здания просто нельзя было бы использовать ни для жилья, ни для служения богам, ни для собраний).

И каким же поистине бесценным памятником старины выглядит на фоне всей этой бурлящей и стремительно несущейся вперед современной жизни один маленький храм. Он совсем незаметный, но его знают все жители Дели.

Меня отвез к нему знакомый индийский журналист.

— Вы были когда-нибудь в Пурана-Киле, т. е. в «Старой Крепости»? — как-то поинтересовался он.

— Это возле зоопарка? Была, конечно. Грандиозное сооружение, к слову сказать. Когда смотришь снизу, кажется, что зубцы стен и башен касаются неба.

— Все это так, а вот за стенами вы тоже были?

— Да, но только там нет ничего древнего. Домики какие-то.

— А храм Кунти? Храм царицы Кунти, матери Пандавов, вы видели? Нет? В таком случае немедленно поедемте в Пурана-Килу.

Внутри крепости действительно стоял храм, белый, почти незаметный среди густых деревьев.

— Само строение, может быть, и не очень древнее, — сказал мой спутник, — но храм всегда отстраивают именно здесь. Это древнейшая традиция. На мой взгляд, — продолжал он, — первый из сыновей Кунти, ее добрачный сын Карна — самая трагическая фигура в «Махабхарате».

— Самая трагическая? Да почему же?

— Помните, когда Кунти была еще молодой девушкой, один отшельник научил ее заклинанию, с помощью которого она могла вызвать любого из богов для того, чтобы он стал ее супругом?

— Помню. И она обратила эти слова к Солнцу, да?

— Да. И тотчас же перед ней появился бог Солнца и объявил себя ее супругом. Испуганная Кунти стала умолять великое божество покинуть ее и вознестись в свои небесные пределы, но бог объяснил ей, что не может нарушить силу заклинания. Единственную уступку сделал он юной красавице — обещал вновь подарить ей непорочность после того, как она даст жизнь его сыну.

По прошествии срока у Кунти родился дивный младенец, сын Солнца — Карна. Но она, вынужденная скрывать ребенка от людских взоров, положила его в корзинку и пустила по течению реки.

— Частый сюжет в древневосточных мифах.

— Да. И вот один погонщик лошадей, которому боги не даровали потомства, извлек из воды корзинку и усыновил мальчика, сияющего божественной красотой. Сын бога вырос в его семье, но, несмотря на свои несомненные достоинства, не имел права помериться силой в воинских играх и состязаниях с другими юными воинами — сыновьями царей.

Принцесса Кунти стала супругой царя Панду, и все пять героев Пандавов, зачатые от богов, называли ее своей матерью. А Карна смотрел на них издали и сгорал от унижения, зная, что может проявить не меньшую доблесть. Уделом его был уход за конями и вождение колесниц. Только однажды он дерзнул вступить в соревнование с пятью несравненными сыновьями царицы Кунти, со своими братьями, и снискал всеобщую похвалу. Тут его увидел злодушный Дурьодхана, ненавидящий Пандавов, и сделал своим союзником в нескончаемой борьбе с ними. Когда должна была вспыхнуть последняя, решающая битва, Кунти охватил страх за жизнь Пандавов. Этот страх заставил ее пойти к Карне.

В ночь перед битвой она нашла его на берегу реки. Он молил богов о помощи. Кунти простерла к нему руки и воскликнула: «О, Карна, о сын мой, мой первенец!» Пораженный Карна онемел от неожиданности, а затем в недоумении спросил, почему досточтимая царица называет его своим первенцем. И тогда Кунти рассказала ему обо всем. Она в слезах стала умолять Карну не обращать оружия против Пандавов, пощадить ее сыновей, бесконечно дорогих ее сердцу: «Я, твоя мать, — закончила она, — молю тебя, не обагряй свои руки кровью родных братьев и не погружай мою душу в пучину бездонного горя. Сжалься, пощади».