Индия в зеркале веков

_{Намдхари разводят высокопородистый скот}

Их современный гуру недавно получил от правительства Индии почетный титул «Гопал ратан» — «Сокровище защиты коров», и все намдхари справедливо гордятся этим.

Аудиенция протекала под соломенным навесом.

_{Дж. Неру и глава общины намдхари}

Гуру, красивый сероглазый пенджабец, принимал меня в присутствии своего брата, знающего английский язык, и его сына — мальчика лет девяти-десяти. Этого мальчика все члены общины почтительно называют «тхакур-джи» — «господин хозяин» и оказывают ему всяческие знаки наивысшего почтения, потому что у самого гуру сыновей нет и тхакуру-джи предстоит унаследовать его сан.

Мальчик держался с достоинством, как взрослый. Видно было, что он вполне уже вошел в роль будущего главы общины и сознает необходимость участвовать в ее деловой жизни даже сейчас, в свои девять лет.

Несколько раз я встречала его в компании сверстников и видела, как он носится и играет с ними, как мальчик среди мальчиков, но, если кто-нибудь направлялся к нему, чтобы почтительно прикоснуться к его стопам, он сразу останавливался и позволял припасть к своим ногам.

В заключение рассказов о Пенджабе следует упомянуть о том. что многие пенджабцы отличаются от большинства жителей центральных и южных областей Индии более светлой окраской кожи и более высоким ростом. Оба этих признака считаются унаследованными от древних пришельцев на их земли — арьев, т. е. людей северной, или европеидной, расы. Видимо, не случайно именно в среде пенджабцев возникло движение, называемое Арья Самадж, лозунгом которого служат слова «назад к Ведам».

14. ЗА ОБЛАКАМИ ПРОХЛАДНО

Однажды мы решили поехать в горы, в курортное местечко Найни-Тал. Когда-то здесь Джим Корбетт убил множество тигров-людоедов и написал об этом чудесную книжку.

Городок славился и как милый летний курорт, прохладный и веселый. К тому же окрестности живописны, а дорога красива. Словом, решили поехать — и поехали.

Закупили накануне продукты, все сварили, пожарили, приготовили, разложили по корзинкам и коробкам, разлили по бутылкам и термосам и отправились спать, дав друг другу честное слово вскочить в три часа утра по первому зову шофера.

Конечно, не спалось, как назло. В голове мелькали картины 'Предстоящей поездки и разные мысли: а все ли взяли? А не будет ли жарко ехать? А не поздно ли выезжаем? А не лучше!было бы выехать в час ночи? А не… А не…?.. Так что, когда шофер позвонил в дверь, мы спали крепчайшим сном.

Ночь сразу облила нас лунным сиянием, таким густым и материальным, какое бывает только в Индии. Все вокруг было заполнено, залито, насыщено белым светом, который взвешен во мраке, как серебряная эмульсия. Даже тени от деревьев, людей, домов видны сквозь слой лунного света, как сквозь легкую белую пыль.

Мы даже не могли сразу начать укладывать вещи, а застыли, как статуи в Летнем саду, любуясь этим чудом. Кто-то из нас, кажется, сделал попытку набрать лунного света в целлофановый мешочек, и я не берусь утверждать, что это была полностью абсурдная попытка. В Индии мы по своей глупости имели обыкновение спать по ночам, а не любоваться природой.

Но вот теперь мы стояли и смотрели и не могли оторваться. И, тогда, словно щедрая добавка к щедрому дару, под луной показался косяк журавлей. Треугольник крупных птиц медленно пересек ослепительный диск луны и уплыл в океан лунного света, перемешанного со звездами.

— Вот это да! — выдохнул кто-то из нас, и мы, словно проснувшись, вспомнили, что ведь главной нашей целью является поездка. Все стали быстро совать в багажник пакеты, и корзинки, и термосы, и коробки, и все прочее.

Наконец все уселись, и машина выплыла за ворота прямо в реку лунного света. Мимо, как спящие киты, проплывали огромные деревья, в ветровое стекло втекал мягкий ночной свет, освещая руки нашего шофера Кёваля, спокойно лежавшие на баранке.

Так хорошо было откинуть голову на мягкую спинку сиденья и вспомнить свой прерванный отъездом сон…

…Вдруг оглушительный крик взорвал покой:

— Тростник! Сахарный тростник! Свежий сок! Прохладный сок!

— А вот бананы, бананы! Вот бананы! Лучшие бананы!

— Кока-кола! Орендж! Кока-кола! Кому орендж?

— У меня манго-альфонсо! Только у меня альфонсо, только у меня!

Машина стояла в тени дома на улице какого-то городка. К стеклам прижалось не меньше двадцати измазанных детских мордашек, весело и изумленно смотрящих на нас.

Солнце освещало противоположную сторону улицы, из чего стало ясно, что ночь кончилась. Кеваля рядом не было. Оглядевшись, я увидела его в темной глубине чайной лавочки, где он пил чай и беседовал с какими-то двумя сикхами — видно, тоже проезжими шоферами.

А улица жила, кипела, двигалась, звенела, кричала, торговала, зазывала, жарилась на солнце и пряталась в тень деревьев и навесов. Все бурлило вокруг, мелькало разноцветными пятнами, было до краев налито жизнью.

Короткий вскрик «харрр» отогнал ребятишек, облепивших машину, и наш шофер Кеваль сел на свое место.