Индия. Записки белого человека

Осторожно, стараясь не потревожить открывшуюся картину, я отправился вниз по позвоночнику, как по ступеням щербатой, побитой временем лестницы. По мере спуска в теле — при этом тела по-прежнему не было! — возникло ощущение тепла. Особенно сильно и явственно тепло проявилось где-то внизу, между крестцом и копчиком. Когда весь позвоночник стал виден, я вернулся к шее и пристально всмотрелся в верхнюю ее часть. Мне показалось, что за серой костной массой я могу разглядеть белый непрозрачный участок. Чтобы лучше рассмотреть, что там скрывается, я взял «тряпку» — именно так: представил самую настоящую тряпку! — и провел ею по позвонку. Раз, еще раз, и серая масса растворилась, а на ее месте возник размытый светлый шнур. Он ни секунды не стоял на месте, извиваясь, как насаженный на крючок червяк, и понять, что это такое, было почти невозможно.

Я не стал упорствовать и снова, как и какое-то время назад, направился вниз по позвоночному столбу. Только теперь уже я старался сделать позвонки прозрачными, чтобы стал виден спинной мозг. Когда я дошел до копчика, позади змеилась туманная, как разлитое в воде молоко, узкая дорожка. В некоторых местах дорожка была ярче, в других темнее. Были и совсем темные отрезки. Вот с них-то я и начал. Осторожно приблизил взгляд к одному из таких участков в районе шеи и… подул. Не знаю, как это вышло, но пятно посветлело, словно с него сдули пыль, и «дорожка» ответила благодарным гудением.

Гоенка уже пел свои чанты, и это значило, что до конца медитации оставалось всего пять минут. В этот момент мне удалось очистить весь спинной мозг. В пространстве передо мной висел сияющий, наполненный фосфоресцирующим светом плотный кабель.

К вечеру мучивших меня болей в шее не было. Я поворачивался и так и этак, опускал и поднимал голову — все было спокойно.

Сон

Я лежал в темноте с открытыми глазами и думал о прошедших девяти днях. Как я поначалу мечтал о том моменте, когда все это кончится! Но сейчас, когда до конца курсов оставалось меньше суток, когда через десять часов завершится Благородная Тишина, мне хотелось хоть ненадолго продлить Випассану. Непонятно было, как все это произойдет — как мы посмотрим друг другу в глаза, как заговорим. Еще непонятнее было, зачем вообще это надо. Я настолько привык молчать, что даже редкие разговоры с помощником Учителя и работниками Випассаны давались с трудом.

…А потом пройдет еще день, я выйду за ворота лагеря и первым делом отправлюсь в интернет-кафе, найду в своем почтовом ящике десяток писем — и что? Как я смогу рассказать о том, что́ это было, через что прошел? Да и опять — зачем? Ведь никакой текст не способен передать чувство полного покоя — то чувство, которое возникает при несуетливом сосредоточенном уме.

Так я думал, лежа в темноте своей крошечной комнаты, и понимал, что ничего не смогу рассказать. Ни-че-го! И все-таки именно в ту предпоследнюю ночь я решил попытаться описать Випассану. За размышлениями о том, что это должно быть — очерк, документальная повесть или что-нибудь в жанре фантастической реальности, — я и заснул.

Ночью мне снился сон — тот же сон, что и в самом начале курсов. Я уходил в горы с проводником. Снежные вершины, вначале едва различимые, делались все ближе. Незаметно мы поднялись к линии снегов. Идти становилось все труднее. Наконец мы взобрались на вершину. Здесь, на небольшом плато, размещается крошечный тибетский поселок. Красная одежда монахов на снегу смотрится невероятно красиво. Момос, которыми нас кормят жители, и вкусны, и сытны. Меня клонит в сон, хотя я понимаю, что не выяснил чего-то важного. И в этот момент я вижу склонившегося надо мной проводника. Он трясет меня за плечо и говорит, что пора идти. Куда идти? Зачем? Мне не хочется уходить из поселка, мне не хочется выходить из дремы.

В этом месте в первый раз я проснулся, и сон остался без продолжения. Но сейчас сон не прервался. Мы шли по заснеженному ущелью, и я все время вглядывался в скалы справа: по плану здесь вот-вот должна была начаться тропа — по ней мы сможем спуститься в долину. Вместо этого мой провожатый поворачивает влево и начинает карабкаться вверх. Я поднимаю голову и вижу там, над собой, горные пики, еще более высокие, чем те, на которые мы совсем недавно взобрались. Как же так, не могу я понять, ведь мы уже были на вершине?! И проводник, словно услышав мои мысли, показывает вверх и трижды повторяет: «Анича!» — бренно, все бренно!

Кровавое путешествие

На десятый день, в темноте предрассветного медитационного зала, со мной случилось последнее и, возможно, самое замечательное происшествие.

Утренняя полуторачасовая медитация не раз преподносила сюрпризы. Были дни, когда я так и не мог совладать со своим сознанием — то оно слишком хотело спать или есть, а то просто в такую рань не желало работать. Но были и другие дни, когда внутренний свет в теле вспыхивал, словно по щелчку выключателя, когда ум был изначально сосредоточен, когда все давалось легко.