Индийская принцесса

Депеша, отправленная на следующий день, была значительно короче: «Положение дел, о котором я доложил вчера, остается прежним, хотя атмосфера несколько разрядилась. Эмир выражает твердую уверенность в своей способности поддерживать дисциплину». Однако в своих дневниковых записях, которые сэр Луи делал каждый вечер и в конце недели отсылал вице-королю, он описал прибытие мятежно настроенных гератцев, шумно требующих выплаты жалованья и совершенно неуправляемых.

Министру иностранных дел эмира, думал сэр Луи, легко говорить, что этим людям выплатят сполна все жалованье в течение двух-трех дней, после чего они вернутся домой; или утверждать, что слухи об их беззакониях и грабежах сильно преувеличены и порождены выходками «нескольких необузданных буянов». Но у сэра Луи имелись свои источники информации, и он получил несколько достоверных сообщений о поведении недовольных, число которых явно не ограничивалось «несколькими необузданными буянами». Он также слышал, что войска категорически отказались возвращаться домой, покуда каждому человеку не выдадут на руки все задержанное жалованье до последней аны, но в государственной казне нет денег для таких выплат.

Однако Аш был прав, предполагая, что сэр Луи не сознает в полной мере опасность, грозящую ему и его миссии.

Посланник, безусловно, знал об обстановке в Кабуле, но отказывался относиться к этому слишком серьезно. Он предпочел принять на веру утверждение министра, что ситуация находится под контролем, и углубился в составление планов преобразования административной системы Афганистана и планов осенней поездки по стране с эмиром, вместо того чтобы сосредоточиться на гораздо более важной и неотложной проблеме – поиске способов и средств упрочить шаткую власть эмира перед мощной волной беззакония и насилия, которая уже захлестнула Кабульскую долину и грозила накрыть город и даже саму крепость.

– Он не знает, что здесь творится, – сказал Аш. – От него все скрывают. Его надо поставить в известность, и сделать это должны вы, сирдар-сахиб. К вам он прислушается, ведь вы были рисалдар-майором разведчиков. Я прошу вас отправиться в резиденцию и предупредить посланника.

Сирдар отправился в резиденцию, и сэр Луи внимательно выслушал его, а потом улыбнулся и беззаботно сказал:

– Все, что они могут, – это убить трех-четырех членов миссии, и наши смерти будут отомщены.

Узнав об этом, Аш пришел в ярость: он нисколько не сомневался, что в случае беды будут убиты не только члены миссии, но и весь эскорт, а также многочисленные слуги и попутчики, прибывшие с британским представительством в Кабул.

Аш не знал, что перед отъездом из Симлы Каваньяри обмолвился о своей готовности умереть, если его смерть послужит к аннексии Афганистана, но тем не менее он начал спрашивать себя, не помешался ли малость посланник и не мнит ли себя добровольной жертвой, принесенной на алтарь имперской экспансии. Подозрение было диким и почти сразу рассеялось. Однако в последующие дни оно возвращалось снова и снова, ибо временами Ашу казалось, что только этим может объясняться легкомысленное отношение посланника ко всем предостережениям.

Сирдар, обеспокоенный развязно-наглым поведением гератских полков и исполненный тревоги за безопасность своей семьи, посетил резиденцию вторично, чтобы поведать сэру Луи о вещах, которые самолично видел и слышал.

– Я говорю не с чужих слов, ваша честь, – сказал сирдар, – а рассказываю о том, что видел собственными глазами и слышал собственными ушами. Эти полки маршируют по улицам под музыку своих оркестров и со своими офицерами во главе, выкрикивая угрозы и гнусные оскорбления в адрес эмира и понося преданные правителю казилбашийские полки, которых обвиняют в трусости и подобострастной покорности неверным и над которыми глумятся, обещая, что они, гератцы, покажут казилбашийским рабам, как надо обходиться с чужеземцами. Вас, ваше превосходительство-сахиб, они тоже оскорбляют, называя по имени. Я сам слышал. Вам следует это знать, поскольку это предвещает беду и этому надо положить конец, пока не поздно.

– Но я все знаю, – ответил Каваньяри. – Как и его высочество эмир, который уже предупредил меня, чтобы я не выезжал в город, пока волнения не утихнут, а это, безусловно, произойдет в ближайшем времени. Что же касается гератцев, сирдар-сахиб, вам нечего их бояться. Собаки, которые лают, не кусаются.

– Сахиб, – серьезно сказал бывший рисалдар-майор, – эти собаки очень даже кусаются. И я, хорошо знающий свой народ, говорю вам: ситуация крайне опасная.

Сэр Луи нахмурился, недовольный скрытой в его словах критикой, но потом просветлел лицом, рассмеялся и сказал:

– А я еще раз повторяю вам, сирдар-сахиб: они могут убить только нас, и, случись такое, за нас жестоко отомстят.

Сирдар пожал плечами и сдался.