Индийская принцесса

– Ах вот как, – пробормотал Уолли, откидываясь на траву и закрывая глаза. – И вероятно, это ты прислал старого бездельника в резиденцию предупредить нас, что в городе полно грубых неотесанных парней из Герата и что, если мы не спрячемся в резиденции до их ухода, кое-кто из них может обозвать нас плохими словами или даже показать нам нос? Мне следовало сразу догадаться. Нет, не говори мне про свой служебный долг, я и без тебя все знаю. Но, черт возьми, сегодня мой день рождения. Нельзя ли на сей раз забыть о политической ситуации и делах разведки и для разнообразия поговорить на другие темы? Приятные темы…

Больше всего на свете Ашу хотелось именно этого, но он скрепя сердце произнес:

– Нет, Уолли, боюсь, нельзя. Мне надо сказать тебе несколько важных вещей. Во-первых, тебе придется прекратить состязания, которые ты устраиваешь между своими ребятами и афганцами.

Уолли резко сел и с негодованием уставился на друга.

– Прекратить? За каким чертом? Да афганцы от них в восторге! Они отличные наездники и с огромным удовольствием соревнуются с моими парнями. На игры всегда собираются толпы народа, и лучшего способа наладить с ними дружеские отношения не придумать.

– Мне ясно, почему ты так считаешь. Но ты не понимаешь, что творится у них в головах. Они смотрят на дело иначе, и игры вовсе не пробудили в них добрые чувства к нам, а, напротив, глубоко оскорбили. Дело в том, Уолли, что твои совары чертовски хороши в этом виде спорта, и кабульцы говорят, что ты устраиваешь состязания единственно с целью показать, как легко вы можете победить их, и что каждый раз, когда твои люди саблей рассекают пополам подвешенный лимон или острием копья расщепляют палаточный колышек, они демонстрируют, как будут рубить саблями и пронзать копьями своих врагов – иными словами, афганцев. Если бы ты постоял в толпе зрителей и послушал, о чем они говорят между собой, ты бы оставил всякую болтовню о «налаживании дружеских отношений с афганцами». В действительности все, что ты делаешь, раздражает их еще пуще прежнего, а видит Бог, они и так достаточно раздражены.

– И даже более чем достаточно! – вспылил Уолли. – Так вот почему ты тогда нарядился, как пугало, и забрал все призы для команды соперников! Я все не мог понять, что за игру ты ведешь, и запросто мог бы…

Он осекся, не находя слов, и у Аша хватило такта принять пристыженный вид и сказать, словно защищаясь:

– Я сделал это не ради забавы, что бы ты ни думал. Я надеялся немного восстановить равновесие и разрядить обстановку. Но я не думал, что ты меня узнаешь.

– Не узнать тебя, когда мне известны все приемы верховой езды, которыми ты владеешь, и все твои… Силы небесные! Да ты сам сумасшедший, честное слово. Ты хоть представляешь, как сильно ты рисковал? Ладно еще, что я тебя узнал, но я готов держать с тобой пари на свое годовое жалованье против гнилого апельсина, что к настоящему времени в эскорте не осталось ни одного джавана, который не знает, кто ты такой.

– Не стану с тобой спорить. – Аш криво улыбнулся. – Вероятно, они знают гораздо больше, чем ты думаешь. Но они умеют держать язык за зубами. Разве кто-нибудь из них, к примеру, докладывал тебе, что каждый раз, когда они выезжают за пределы крепости, кабульцы не только оскорбляют их самих, но и поносят самыми непотребными словами тебя, Келли, Дженкинса и особенно Каваньяри? Вижу, что не докладывали! И их нельзя винить. Им стыдно передавать то, что говорят про вас на базарах, – к несчастью для вас, потому что, если бы они открыли вам правду, вы бы кое-что уразумели.

– Боже, что за народ, – с отвращением сказал Уолли. – В конечном счете тот сикх знал, о чем говорил.

– Какой сикх?

– Да так, один хавилдар из Третьего сикхского полка, с которым я как-то разговорился, когда мы находились в Гандамаке. Он был страшно возмущен мирным договором и тем, что мы выводим армию из Афганистана, и, похоже, считал всех нас сумасшедшими. Он спросил, что же это за война такая, и сказал: «Сахиб, эти люди ненавидят вас, и вы одержали над ними победу. С такими шайтанами (дьяволами) можно поступать только одним способом: стирать их в порошок». Наверное, так нам и следовало поступить.