Indileto [poмaн в 22 уровнях] (СИ)

Лапидус плюнул под ноги, посмотрел на забор еще раз и полез. Ладони давно были ободраны в кровь, тело ныло и болело с самого леса, с той самой минуты, когда им с Манго — Манго пришлось убегать от пуль.

Лапидус перелез через забор и осмотрелся: это была очередная стройплощадка, земля, глина, песок, бетонные блоки, под забором были земля и глина. Лапидус прыгнул, неудачно приземлился, упал и вскрикнул — сильно ушиб правую ногу.

Он попытался встать, но опять упал.

Лапидус лежал на спине и смотрел в безоблачное вечернее июньское небо.

Этот день нельзя было назвать просто комком или клубком неприятностей — это был апофеоз, апогей, какой–то немыслимый фейерверк неприятностей, вот только было абсолютно непонятно, отчего и почему все они свалились именно на Лапидуса.

То есть когда–то и где–то он что–то сделал не так, но что?

Лапидус этого не понимал, а потому и за это ненавидел Лапидуса.

Он вновь попытался встать, нога болела меньше, Лапидус встал и похромал к виднеющемуся на противоположной стороне стройплощадки недостроенному многоэтажному зданию. Он шел как животное — по наитию, не понимая, почему оказался в этих новостройках, что его гонит и гонит вперед, но он шел, бежал, полз, прыгал, снова шел, карабкался, снова прыгал, снова бежал, пусть даже хромая.

Он не понимал, куда он бежал и не понимал, отчего он это делал.

Хотя было ясно одно — если бы он остановился, то его бы давно уже не было в живых.

Может быть, все дело в начальнице, подумал Лапидус, может, это она еще тогда, в декабре, сглазила его, когда он внезапно вошел в ее кабинет и застал ее на большом и черном столе с широко раздвинутыми ногами. И может, он должен был искупить свою вину, подумал Лапидус, преодолевая очередную то ли канаву, то ли траншею, то ли траншею, то ли канаву. Да, да, искупить свою вину, войти к ней в кабинет и встать на колени. Встать на колени и уткнуться лицом ей в колени. А потом запустить руки под юбку. Нащупать руками колготки и стянуть их, а потом стянуть и трусики — черные и такие же ажурные, как лифчик, в котором она покоила свои груди. Стянуть черные, ажурные трусики и развести ноги. Развести ноги и уткнуться своим лицом в ее межножье.

Лапидус выбрался из очередной то ли траншеи, то ли канавы. До недостроенной многоэтажки оставалось совсем немного, метров пятнадцать. Лапидус захромал дальше, думая о том, насколько густым могло быть межножье начальницы, то есть брила ли она лобок или только подбривала, или же он вообще был густым и кустистым. Если бы тогда Лапидус уткнулся своим лицом в такое густое и кустистое межножье, то ему пришлось бы какое–то время помогать себя руками, чтобы найти ту щель, к которой бы он припал языком. Он бы припал к щели начальницы языком и тогда ничего бы не случилось, подумал Лапидус, что, с него сильно бы убыло, если бы он вылизал начальницу?

Лапидус внезапно почувствовал во рту кисловато–соленый привкус. Начальница устроилась в кресле поудобнее и сама пошире развела ноги. Лобок у нее был аккуратно подстрижен. Лапидус еще плотнее прижался лицом к ее межножью.

— Ты не там ищешь, — услышал он за спиной голос Манго — Манго, — это не причина!

Лапидус отпрянул от начальницы и, все так же прихрамывая, добрался до новостройки.

«Интересно, — подумал он, — а в чем тогда причина? Если бы я тогда сделал это, то я не лишился бы работы. Если бы я не лишился работы, то я бы не начал ее искать. Если бы я не начал ее искать, то сегодня утром я не вышел бы из дома. Если бы я не вышел из дома…»

— То ты все равно бы сел не в тот троллейбус, дурак! — опять раздался голос Манго — Манго за его спиной. Лапидус обернулся, позади была та самая стройплощадка с песком, землей и глиной, с тут и там разбросанными бетонными блоками, с кое–где прорытыми то ли траншеями, то ли канавами, вот только никакого Манго — Манго позади Лапидуса не было.

— Хорошо, — сказал Лапидус, — я ищу не там и не то, но тогда что и где мне искать?

Манго — Манго ничего не ответил, лишь только насвистел в ответ мотивчик песенки про «Индилето», а потом и вовсе исчез, оставив Лапидуса опять одного.

Лапидус повернулся и внезапно его затрясло.

Прямо перед ним, на каком–то мерзком шнуре, висел труп ободранного кота.

Лапидус закричал, эхо подхватило его крик, усилило, бросило в стены и вернуло.

Лапидус все продолжал кричать, а потом опять побежал, не понимая, куда, не понимая, зачем, но чувствуя только одно — с него хватит!

Он пробежал через цокольный этаж, опять оказался на стройплощадке и понял, что дальше бежать ему не дадут.

Куча малолетних бомжей, малолетних придурков, каких–то ободранных, как труп кота, и измызганных существ с улюлюканьем встретила Лапидуса.

В него полетел град камней, Лапидус закрыл лицо руками и начал пятиться.

Он отступал, камни по–прежнему летели в него, существа все так же улюлюкали и наступали.

Лапидус оступился и в очередной раз упал.

— Вот и все, — сказал Манго — Манго, — это, наверное, конец!

— Дяденька, — сказал самый чумазый малыш, подбегая к лежащему на спине и все еще закрывающему лицо руками Лапидусу, — дай на хлебушек!