Индивид (СИ )

Присев на лавочку во дворе, они стали вслушиваться в то, что творилось внутри дома. Сначала послышались песнопения. Затем громкий голос батюшки, читавшего молитвы. Спустя какое-то время Смирнова услышала звонкий плач дочери, перераставший в неистовые крики. Сердце сжималось при каждом возгласе, доносившегося из дома. В какой-то момент кричать стал и её муж, отчего внутри женщины всё похолодело.

Ева попыталась её обнять, утешить, но Смирнова отстранилась. Крики мужа и малолетней дочки чуть не заставили её броситься обратно в дом. Она боялась прервать обряд, но и слушать такое просто так не могла. В какой-то момент женщина не выдержала. Сорвалась и кинулась к двери. С силой потянув на себя ручку, вдруг поняла, что дверь заперта. Тогда она принялась колотить руками, но никто так и не открыл. Тем временем крики из дома продолжались.

— Мамочка, не надо! Мамочка! — слышала она голос Майи.

Перед глазами стояла бившаяся в истерике дочь.

«Что они с ней делают? Почему кричит муж? Господи, останови всё это!»

Запланированные пара часов растянулись почти до самого вечера. Смирнова не смогла усидеть на месте, уйдя как можно дальше от этого злосчастного дома. Долго бродила по деревне, ушла к реке, рассматривая купающихся людей. Пыталась всячески отвлечься, но ничего не помогало. Потом вернулась к Запорожцу и устроилась внутри. Забившись на пассажирском сиденье, незаметно для себя уснула.

Разбудил стук по стеклу. Открыв глаза, с удивлением для себя обнаружила светлое личико Майи. Девочка улыбалась и махала ей рукой. Открыв дверцу, бросилась в объятия к матери. Обе плакали. Со стороны за ними наблюдал отец.

«Слава богу, все живы!» — в тот момент подумала она.

Ужинали в монастыре. За огромным столом собрались около двадцати монахов, две женщины-монахини, а также пара юнцов и гости в лице семьи Смирновых. Евы среди собравшихся не было. Её оставили в доме, в котором проходил обряд. Стратилату по-прежнему нельзя приближаться к святому месту. Она не такая как они. Если пиявцев всё же можно излечить, то её природу никак не переделать.

Попробовав суп, Смирнов-отец утвердительно кивнул.

— Вкуснотища, — широко улыбаясь, прокомментировал он. — Давно такого супца не пробовал.

— Да уж, не обессудьте. Чем бог послал, — отозвался Василий Устинович, сидевший во главе стола. — А вам, милые барыни, всё ли по вкусу?

Смирнова-мать с трудом проглотила хлеб. Хоть и была сильно голодна, но всё равно поедание пищи давалось с трудом.

— Спасибо. Очень вкусно.

— И мне, — поспешила ответить Майя, подняв высоко ложку. — А почему Евы нет с нами?

— Кого? — не понял отец.

Мужчина вдруг осознал, что уже как пару часов не вспоминал про юную королеву. Странно, ведь совсем недавно он только о ней и думал. Как же быстро отпустило.

— Ей отнесли, — спокойно ответил батюшка.

— А почему она ест не с нами? — продолжала спрашивать Майя.

Все за столом притихли. Тема деликатная.

— Видишь ли, Майя, она не такая как все. Особенная, понимаешь? Таким как она нельзя приближаться к монастырю, поскольку многим это обстоятельство может навредить. Она сама не может этого сделать. Она же вампир. Вот так.

— Но вы ей поможете? Ведь нам помогли, — не унималась девочка, приняв серьёзное выражение лица.

— Майя, — одёрнула мать.

Но батюшка отмахнулся.

— Пусть спрашивает. Это нормально.

— Ну так поможете или нет?

— Стратилата нельзя излечить. Его можно только убить, — подала голос женщина, сидевшая в другом конце стола.

Все обернулись к ней. Василий Устинович устало закатил глаза.

— О, прошу вас. Никто никого не собирается убивать. На всё воля божья.

— Но ей надо помочь! — возмущённо воскликнула девочка.

— Майя! — вновь оборвала её мать.

— Нет. Дайте сказать. Она такая как я. Почти человек. Ева мечтает стать обычной девочкой, жить в обычной семье. Она сама говорила.

— Но она не может, — сухо процедил батюшка.

— Как же вы не понимаете? Ева говорила, что сбежала от своих только что б не быть рядом с ними. Она не хочет быть королевой, не хочет пить кровь, а мечтает жить нормальной жизнью. Я её знаю. Мы подружились.

Майя посмотрела на других едоков в надежде отыскать среди них понимающие взгляды, но увидела лишь полное отрешение. Отец продолжил поглощать суп, а женщина в другом конце стола лишь деловито ухмыльнулась. Тогда она медленно опустила ложку обратно в тарелку. Взгляд поник. На лице выражение разочарования.

— Знаю, вам пришлось нелегко, — вновь подал голос Василий Устинович. — Можете переночевать у нас, а завтра… завтра будет новый день. Вы вернётесь к себе и постараетесь забыть о том, что вам пришлось пережить. Знаю, что не забудете, но уж постарайтесь. Что же касается девочки, то она останется с нами. Я уже распорядился вызвать из Киева комиссию по экзорцизму. Ребята знают что с ней делать.

— Она будет жить? — слабым голосом спросил Смирнов-отец.

— Уверен, с ней всё будет в порядке, — заверил священник.

Женщина продолжала ухмыляться. Это не ускользнуло от внимания Майи. Девочка понимала, что вряд ли стоило рассчитывать на благоприятный исход. Размешав гущу, она принялась молча есть суп, больше не проронив ни слова.