Индивидуализированное общество

Перемены в «классификации» иллюстрируются вдруг получившими название формами семейного и уличного насилия -супружеские изнасилования, издевательства над детьми, сексуальные домогательства на службе, преследования, вымогательства и т. д. Явления, которые призваны обозначить эти вызывающие возмущение и панику модные словечки, отнюдь не новы. Они существовали рядом с нами на протяжении долгих лет, но к ним либо относились как к «естественным» и сносили их безропотно наряду с другими нежелательными, но неизбежными жизненными неприятностями, либо же они просто оставались незамеченными, как и прочие черты «повседневности». Достаточно часто под вывесками супружеской верности, близости родителей и детей или искусства ухаживания они восхвалялись и даже активно насаждались наряду с другими неотъемлемыми элементами миропорядка (ведь так называемая «социализация» в конечном счете и заключается в принуждении людей добровольно выполнять то, что обязывают их делать принятые в обществе правила). Новые названия отражают не столько сами обозначаемые ими явления, сколько отказ по-прежнему спокойно мириться с ними. Можно сказать, что эти новые названия - своего рода вопросительные знаки, заменяющие точки. Явления, которые они описывают, вызывают сомнения, их легитимность оспаривается, их институциональные основы непрочны, от них больше не исходит дух надежности и постоянства, а незаконное принуждение, как мы помним, и есть насилие. Поскольку старые модели уже не кажутся обязательными, поддерживавшие их силы не внушают больше трепета и послушания, а потому и не ощущают себя непреодолимыми; но при этом не обнаруживается никаких новых моделей, способных хотя бы претендовать на всеобщее одобрение и прочные институциональные основы, не говоря уже о реальном обретении ими того и другого -все новые и новые ситуации воспринимаются как изменчивые, неопределенные и спорные и в силу этого требующие бдительности и боеготовности. Наше общество становится все более «военизированным», а насилие, обвинения в насилии и ожидание насилия превращаются в главное средство отстаивания прав индивидов или групп. Старый принцип si vis pacem, para bellum (хочешь мира, готовься к войне) кажется актуальным как никогда -для всей социальной системы сверху донизу, будь то на глобальном, местном или внутрисемейном уровнях.

Подозрение в насилии само по себе представляется глубоким источником тревоги: в условиях, когда проблема легитимности постоянно остается нерешенной и обсуждаемой, любые претензии, возникающие вследствие проживания в едином сообществе, в одном доме или в одной семье не могут быть свободными от обвинений в откровенном или скрытом насилии. Неудивительно, что перманентный страх перед насилием подсказывает людям «стратегию разъединения»: территориальная обособленность достигается с помощью современных аналогов крепостных рвов и подъемных мостов (таких, как охранники в подъездах, огороженные кондоминиумы, скрытые системы видеонаблюдения и вооруженные патрули), принцип «пусть лишь смерть разлучит нас» заменяется «пробными браками» и неустойчивыми псевдосемейными союзами, которые можно расторгнуть по первому требованию в силу нескованности взаимными обязательствами.

Институционализированные модели разрушаются и дезинтегрируются на всех уровнях общественной организации, принося одинаковые последствия: на всех

социальных уровнях все новые и новые типы взаимодействия переходят в разряд насилия, в то время как акты насилия, напоминающие «разведку боем», становятся неотъемлемой чертой процесса непрерывного разрушения и воссоздания властных иерархий. Два уровня заслуживают здесь особого внимания: первый, до недавнего времени занятый государством и нацией, слившимися в единое целое, и второй, прежде не слишком институционализированный и остававшийся до последнего времени фактически «ничейной территорией», но сейчас активно осваиваемый нарождающейся «глобальной» или, по определению Альберто Мелуччи, «планетарной» системой.