Индивидуализированное общество

Ален Пейрефитт в своем ретроспективном исследовании капиталистического общества, свойственного эпохе модернити, как общества «принудительного и безумного развития» [9] приходит к выводу, что самой важной, по сути, конституирующей чертой такого общества была уверенность: уверенность в себе, в других людях, в общественных институтах. Все три составные части такой уверенности были незаменимы -они обусловливали друг друга: если убрать одну, две другие испытают чрезмерное напряжение и разрушатся. Всю современную политическую суету можно описать как непрерывные попытки заложить институциональные основы для такой уверенности: попытки создать устойчивые условия для возникновения доверия, укрепить веру в то, что лелеемые ныне ценности будут и впредь лелеемыми и желанными, что правила их обретения и следования им будут по-прежнему соблюдаться, оставаясь и в будущем непререкаемыми и невосприимчивыми к течению времени.

Лишь в координатах «предприятие - занятость» Пейрефитт видит поле, наиболее подходящее для посева и взращивания доверия. Тот факт, что капиталистическое предприятие является также очагом конфликтов и противостояний, не должен вводить нас в заблуждение: нет defiance без confiance, нет состязания без доверия. Если служащие боролись за свои права, то только потому, что были уверены в прочности тех рамок, в которые, как они надеялись и хотели, эти права будут вписаны; они верили в предприятие как вместилище своих прав, не сомневаясь в их сохранности. Сегодня ситуация уже не такова или, по крайней мере, быстро перестает быть таковой. Ни один разумный человек не предполагает провести всю свою трудовую жизнь, либо даже значительную ее часть, в одной компании. Самые дальновидные люди предпочтут вручить свои сбережения печально известным своей рискованностью инвестиционным и страховым компаниям, играющим на бирже, а не рассчитывать на пенсию по старости, которую может предоставить им компания, где они трудятся в данный момент. Как недавно подытожил Найджел Трифт, «весьма затруднительно формировать климат доверия в организациях, которые постоянно пребывают в состоянии 'упадка', 'разукрупнения' и 'перестройки'» [10].

Пьер Бурдье обнаруживает связь между крахом доверия, с одной стороны, и угасанием тяги к политическим объединениям и коллективным действиям, с другой [11]: способность прогнозировать будущее, полагает он, есть обязательное условие любых «преобразовательских» идей, равно как и всех попыток пересмотреть и изменить нынешнее положение дел, но прогнозы на будущее вряд ли могут быть достоверными в устах людей, неспособных управиться со своим настоящим. Такого доверия особенно недостает тем, кто может быть отнесен к четвертой категории в классификации Райча. Придавленные к земле, обездвиженные, не пытающиеся сменить место жительства или хватаемые на ближайшей границе они априори находятся в невыгодном положении по сравнению со свободно перемещающимся капиталом. Последний все более глобализируется; они же остаются локализованными. По этой причине они обезоружены и беззащитны перед неведомыми напастями, исходящими от таинственных «инвесторов» и «акционеров», а также еще менее понятных «рыночных сил», «условий торговли» и «потребностей конкурентной борьбы». Все, что они приобретают сегодня, может быть завтра же отнято без предупреждения. Они не могут победить. В такой ситуации, будучи или стремясь быть разумными людьми, они не хотят подвергать себя риску борьбы. Они едва ли превратят свои жалобы в политическую проблему и обратятся к властям предержащим за компенсацией. Как предсказывал несколько лет назад Жак Аттали, «завтра власть будет заключаться в возможности блокировать либо облегчить передвижение по определенным маршрутам. Государство перестанет осуществлять свои полномочия иначе, чем через контроль над сетевыми структурами. И в этом случае невозможность [полного] контроля над всеми сетями необратимо ослабит политические институты» [12].