Индивидуальные отношения. Теория и практика эмпатии

Именно поэтому так важно это разделение – нас и времени. Но как это возможно практически? Как мы можем отказаться от переживания изменений? Как это вообще возможно? Чтобы понять это, зададимся вопросом: «Ощущаем ли мы время внутри себя?» – то есть как наш внутренний процесс, процесс нас? Раскладывается ли наше «я» на оси времени? Мы не отслеживаем время внутри себя, чтобы отфиксировать его, мы должны словно бы «выплыть» из себя в «объективную реальность», вспомнить о том, что мы должны и что нам предстоит. Неслучайно, выйдя из состояния наркотического транса, человек не может сказать, сколько времени это состояние продолжалось, – он пребывал в себе, а там нет времени. Ребенок, пребывая в мире фантазий (с помощью игрушек или игры), легко утрачивает чувство времени. То же самое и со снами: мы можем увидеть множество снов или очень «длинный» сон, словно бы прошла вечность, тогда как это было лишь минутное забытье, а можем и, напротив, проспать ночь словно бы несколько минут.

Итак, внутри нас, вне внешнего, нет единой временной оси, она или подводится к нему после осознания (соотнесения с внешним), или транзиторна, или, по крайней мере, не соответствует астрономическому времени. Значит, время ощущается нами не просто в качестве изменения, а как изменение внешнего относительно нас. Индивидуальные же отношения – это сопроцессное бытие двух сущностей, их резонанс, синхронирование. Изменяется один, а с ним другой. Они изменяются вместе, неразрывно. Возможно ли в таком случае ощутить изменение внешнего? Эйнштейн показал бы это на формулах, но, впрочем, и без них ясно – если системы не ускоряются друг относительно друга, то невозможно отфиксировать изменения между ними, они друг для друга находятся в состоянии «покоя» (новая методология показывает это на категориальном аппарате интернального и экстернального процессов⁴⁵).

Можно сказать, что время в индивидуальных отношениях переживается как состояние, а образно – как нетронутость. Здесь мы, казалось бы, сталкиваемся с контекстуальным противоречием: ведь в этом случае мы должны допустить, что все внешнее представлено для нас в реальности индивидуальных отношений – только одной-единственной другой сущностью, и все. Но два следующих положения должны прояснить этот вопрос. Первое, чисто теоретическое, касается вопроса о сущностях, которые благодаря своей ничтойности, представляют собой неограниченную возможность, то есть – все. Второе положение связано с психологическим опытом, а именно с ощущением пространства, точнее – крайне необычным переживанием пространства в реальности индивидуальных отношений. Здесь оно ощущается неограниченным и личным, крайнем случаем такого переживания является психологический опыт медитативных практик. Заметим попутно, что тревога переживается как «суженное», подчас до исчезновения личное пространство, в противовес «огромному», «бесконечному», «темному», «давящему» «внешнему»⁴⁶. Если пространство неограниченно-личное, то для него не может существовать «внешнего», а коли так, то и изменений внешнего здесь ожидать не приходится.

Итак, в реальности индивидуальных отношений время переживается как состояние, а не последовательная смена событий, оно словно бы не замечается. Время в реальности индивидуальных отношений – «Теперь», это данность, это эйдетическое, целостное переживание момента «Сейчас». Пространство в системе индивидуальных отношений переживается неограниченно-личным, причем, учитывая то, что это всегда отношение двух сущностей, мы сразу можем отметить их взаимопроникнутость – единство и целостность пространства двоих.

Изменение, впрочем, переживают не только эти элементы способа существования огранопсихики, но и другие – модальность и интенсивность. Оба этих феномена сами по себе достаточно сложны, поэтому мы не будем вдаваться в детали и описывать все особенности и варианты их специфического изменения в реальности индивидуальных отношений. Скажем только о том, что сами по себе индивидуальные отношения доступны нашей огранопсихике именно через модальность, как некий новый модальностный канал, только это позволяет нам ее хоть как-то оценивать, говорить об интенсивности («глубине») этих отношений. Причем, этот модальностный канал фактически прерывает иные модальности, делает их менее значимыми или явными, словно бы зашумляет, за счет выраженного снижения их интенсивности. И боль, и звук, и цвет, и прочие модальности в реальности индивидуальных отношений не имеют того воздействия, как обычно, они более сглажены, монотонны, неприметны, не значимы (впрочем, как мы увидим дальше, это не делает мироощущение блёклым). В какой-то степени это объясняется гносеологической измененностью, но в большей мере это, конечно, результат изменения именно огранопсихического способа существования.