Индивидуальные отношения

Эта методологическая проблема лежит, разумеется, на поверхности, но относится к числу тех «очевидностей», которые привычно игнорируются, не замечаются, а то и вовсе обходятся научной общественностью стороной. Впрочем, этому есть, как минимум, два вполне понятных и оправдывающих нас объяснения. Во-первых, зачем акцентировать внимание на проблеме, если ты все равно не можешь ее решить? Во-вторых, по большому счету и не психологам ее решать, поскольку речь идет о методологической слабости науки как таковой, а вовсе не о том, что психология плоха. Так или иначе, но попытки составить целостную, единую и непротиворечивую систему знаний о человеке, несмотря на отсутствие необходимой для этого методологии, не прекращаются. Традиционная академическая наука идет путем механического складывания отдельных знаний и открытий одно к другому – «фигура» человека не высекается целиком из камня, но составляется из отдельных частей, что, как известно, не сулит этой конструкции искомой прочности.

К сожалению, пока наука как таковая не располагает таким методологическим инструментарием, который бы позволил нам обращаться с открытыми системами (к числу которых, безусловно, относится и психика человека), не «убивая» в них «живое», то есть – не расчленяя, не дробя, не растаскивая по кускам то, что мы призваны изучать. «Вскрытие», как говорят, конечно, «покажет», но это не тот метод, которым можно изучать жизнь и функцию. Если нас интересует жизнь и функция, «анатомический препарат» (а традиционный анализ неизбежно превращает любой «живой» психический феномен именно в такого рода «мертвый» предмет) вряд ли будет нам интересен, тут нужны другие методы исследования.

Так или иначе, но создание методологического инструментария, который бы позволил исследователям от психологии бороться за достоверность, а главное – практическую состоятельность своих знаний, лежит на совести философов, собственно методологов, но не психологов-теоретиков или психотерапевтов-практиков. Однако, работы в этом направлении не ведутся. Философия давно отказалась от своей роли сопроводительницы научного знания, замкнувшись сама на себе, так что рассчитывать на помощь с этой стороны не приходится. Предложенный нами метод – новая методология, или методология открытых систем, или психософия, – как кажется, способен решить эту задачу^{1 [2]}, создать открытую систему знаний о психике (психологии) человека. Он предлагает исследовать психологический опыт «психософическим методом», структурировать результаты этого исследования, основываясь на «теории принципа» (то есть создать систему, которая позволит структурировать знания о психологии человека на несодержательных основах), и только затем насытить этот несодержательный остов конкретным содержанием. Выстроенная таким образом открытая система позволяет сохранить в изучаемом предмете «живое», видеть в нем не застывший объект, но движение этого объекта.

Вместе с тем, нельзя сказать, что данное решение является идеальным. Мы, в любом случае, не гарантированы от ошибок, сшибок и парадоксов, которые неизбежно возникают между содержательными элементами системы. В данном случае, они не могут стать «роковыми», оказаться разрушительными для системы в целом, поскольку все-таки основной каркас, остов системы, благодаря «теории принципа» обустроен несодержательными понятиями, конфликт между которыми невозможен. Но «поверхностные» противоречия неизбежны и обусловлены, прежде всего, собственной игрой языка, пространством языковых игр. Кроме того, необходимо помнить, что, на какие бы ухищрения мы ни пошли, рамки содержательности заслоняют от нас эйдосы (сущности). И тут обнаруживает себя следующая проблема… Мы не можем забывать, что пространство нашей – психотерапевтической – работы отнюдь не так однородно, как бы нам того хотелось. Работа психотерапевта с неврозами, в области пограничной психиатрии, непосредственно смыкается с его же работой как человека с другим человеком. С одной стороны, когда речь идет о психотерапевтическом лечении, он, конечно, выступает в качестве некого внешнего фактора, оказывающего воздействие на психический аппарат, страдающий тем или иным расстройством. Но, с другой стороны, он при этом не перестает быть человеком, который входит в сущностный контакт, в сущностное отношение с тем человеком, психический аппарат которого «представлен» ему «на терапию».