Индивидуум

– А что случилось с Павлом? – нахмурился Коул. – Сейчас очередь Тельца.

– Угадай.

– Опять в Лазарете?

– У него определенно есть талант по дурости ломать себе все кости на заданиях.

Змееносец крепко зажмурился и смиренно выдохнул. Возможно, даже считал до десяти, чтоб успокоиться. Стефа изумляло, как же старательно Коул пытался сохранить внутреннее равновесие. То медитации и увлечения всякой китайской белибердой, то вот эти специфичные выходы на охоту. Коул упорно раз в несколько месяцев совершал паломничество на свой родной Туманный Альбион, только чтоб неделю-полторы посидеть в гниющей хибаре и пострелять по местной фауне.

Но Стеф был последним, кто мог обвинять Змееносца хоть в чем-то. Он спокойно подождал, пока тот подойдет ближе.

– Ладно, – процедил Коул, свешивая с себя ружье. – Ладно.

Он достал ключ и повернул его в скважине. Как и обычно, на его правой руке была перчатка. Стефан за все годы так и не понял, на кой черт Змееносец ее носит. Ни разу без нее не появлялся. Многие затейливо шептались, что его кисть изуродована то ли в бою, то ли манипуляцией. В целом Стефа устраивало и неведение. Он прислонился к стене, а когда дверь открылась, поморщился от резкого смрада гниения.

– О Мадонна, кто тут у тебя сдох?!

Если бы не постоянные встречи с вонючими сплитами, Стефу было бы сложно даже глаза разомкнуть от запаха. Но он послушно проследовал вслед за Коулом в темное нутро домика.

– Дичь сгнила, – пожал плечами Змееносец, бросая птиц на стол и открывая окно, чтобы проветрить. – В прошлый раз я не успел ее забрать – меня выдернули в предпоследний день отпуска. Позавчера вернулся и сразу же всё убрал.

Стефану хотелось уточнить, какого исполинского медведя Коул завалил, чтоб воняло настолько сильно, но не успел.

– Местная котловина стала больше, – сообщил ему Змееносец, включая тусклую лампочку под потолком. – Продвинулась на километр к северо-западу.

– Пора бы ею уже заняться, – ответил Стефан, оглядывая пыльную деревянную мебель.

– Пока рано. Она спокойная.

– Ну как знаешь, ты у нас Смотритель.

Коул раздраженно сверкнул глазами. Стефан в ответ усмехнулся и подобрал банку, чтоб стряхивать в нее пепел. В конце концов Змееносец сам достал трубку – простые сигареты он считал баловством.

– Хочу заметить, что ты стал результативнее в охоте, – вдруг сказал Змееносец, поджигая табак. – Все еще отстаешь по графикам, но Тьму определенно вычищаешь лучше. Тому есть причина?

Стефан хмуро скосил глаза.

– Да в команде проще работать.

Он сам не верил, что говорил такое. Как и до сих пор не мог принять простого факта: теперь есть люди, которым на него не плевать и которые не против его присутствия. Это вызывало странные смешанные чувства. С одной стороны, теплые, но с другой… Стефан знал, что не заслужил того. Но после дела с Антаресом искренне пытался убедить себя в обратном, пускай и выходило с переменным успехом.

Коул улыбнулся, сев за стол.

– Я рад, что ты вновь в строю. Тот случай на базе падших тебя знатно подкосил.

Рука Стефа дрогнула. В воспоминаниях прозвучали выстрелы, и густая черная вина вновь захлестнула протектора.

– Спасибо, что поддерживал все это время, – произнес Стефан после недолгого молчания. – Было действительно погано.

– Ты же знаешь, я всегда на твоей стороне.

Коул сидел прямо и спокойно. Ни капли осуждения. Преисполненный благородства человек в мрачной, воняющей хибаре, которая не разваливалась по чистой случайности. Он был почти единственным, кто не презирал Стефана за преступление. Убийство десяти приземленных и двух протекторов. Все знали, что Стеф сделал это из паники и страха, оттого случившееся выглядело еще более омерзительным и ужасным, особенно для него самого. Тот момент, когда почти наступило пять минут седьмого… Ужас перед смертью сковал разум. Позволил падшим его обмануть. Им удалось убедить Стефа, что все те несчастные – сплиты. Вина и ненависть к собственной слабости пожирали его до сих пор.

Если бы не Коул, то Стефана уже давно бы казнили за убийство. Лишь Змееносец, который тогда и был Смотрителем, отбил его у протекторов и эквилибрумов. Стефан не хотел вспоминать черное время после суда, заполненное отчаянием и самоуничижением. Тогда он решил, что обязан понести наказание так или иначе. И если протекторы не довели дело до конца, то прекрасно справился бы сам.

– И все-таки… – вдруг сказал Стефан, помедлив. – Белый сплит там был. В первой комнате.

Он не возвращался к этой теме годами, поклялся никогда не вспоминать. Стеф полагал, что спустя столько времени Коул окажется куда более открытым к обсуждению, но тот решительно закачал головой:

– Мы уже много раз обсуждали и проверяли. Белых сплитов не бывает. Особенно тех, которые умирают от мрачного золота. То, что ты помнишь, вызвано помутнением рассудка. Эквилибрумы называют такую память фантасмеморией – ложными воспоминаниями. И обследования в Соларуме подтвердили, что это она и есть. Лишь Тьма способна захватывать души людей, она – зло. Но не Свет. Поэтому существуют лишь люмен-протекторы, а не тенебра-протекторы.

– Но…