Индотитания

— Надо его спасать! — встревоженно вскричал Вишну. — Он же не в себе! Давайте его подберем в наш флаер!

— Хорошо, — согласился Брахма.

Инды засуетились, а Ганеша собрался закрыть двери.

— Минуточку, — грозно потребовал Зевс. — А что делать с Прометеем?

Появившийся в проеме двери Вишну нетерпеливо махнул рукой и скороговоркой произнес:

— Делайте с ним, что хотите. Хоть расстреляйте. Не до него сейчас.

Дверь захлопнулась, и флаер индов, взмыв вверх, отправился догонять Гаруду.

Зевс, рассвирепев, заорал на Гермеса:

— Что за бардак! Ничего не можете организовать, как следует! То у вас Тифон сбегает, то Фениксы какие-то вегетарианцами становятся! Никакого порядка! Чтобы сегодня все исправили! А сейчас везите меня домой!

Дверь захлопнулась, и флаер устремился на запад. Остальные летательные аппараты, под завязку набитые зеваками, повисев немного в воздухе, также взяли курс на Олимп и спустя несколько минут растаяли в воздухе. Прометей, проводив их взглядом, начал смеяться. Он хохотал долго, с чувством и от души.

Полифем был зол, но спокоен. Злость его была вызвана состоянием жуткого похмелья, а спокойствие — головной болью.

Вчера он навещал своего давнего друга Пирагмона, который опять был ранен в заднюю нижнюю часть туловища, только на этот раз не копьем, а стрелой. В отличие от Полифема тот жил в горах на материке и в связи с этим с людьми сталкивался частенько.

Киклоп лежал в своей пещере и грязно ругался. Расположился он на животе по причине плохого заживления раны. Стрела оказалась зазубренной, и при ее резком извлечении Пирагмон разворотил себе половину задницы.

— Представляешь, — ревел он, повернув голову набок, — у них уже появились луки! В прошлый раз, когда меня ранили копьем, бросок был несильным. Я тогда выдернул копье, смазал рану йодом, и все. А сегодня?! Мало того, что стрела вонзилась почти на всю длину древка (слишком я жирным стал, мягким, наверное, надо садиться на диету), она оказалась зазубренной! Ну, думаю, в этот раз проклятый снайпер от меня не скроется! Рванул стрелу изо всех сил — и!.. Очнулся я на дереве, куда запрыгнул от боли. Кровь хлещет, а этой сволочи уже и след простыл! Мне кажется, что в обоих случаях стрелок один и тот же. Причем он надо мной издевается! Нет чтобы стрельнуть в какое-либо благородное место — он метит только в зад! И хорошо метит, гад.

— Успокойся, — отвечал Полифем. — Возьми сковородку, привяжи ее под штанами сзади и ходи по лесу. В следующий раз выстрел неизвестного охотника окажется неэффективным. Стрела отскочит, и ты его поймаешь.

— Ну-ну, — уныло возражал Пирагмон. — Мне почему-то кажется, что ничего из этого не выйдет.

— Почему?

— Людская подлость развивается такими темпами, что я не удивлюсь, если в следующий раз мне в зад прилетит не стрела, а кусок скалы, выпущенный из какой-нибудь свежеизобретенной катапульты. Тогда от сковородки будет только один толк — надгробная пластина с моим именем на ней. Какие, к Брахме, сковородки? Скоро нас выпрут с этой планеты. Ты, вон, помнишь про своего Одиссоса?

— Одиссея. Я всегда о нем помню. Уже выковал себе стальной шлем с забралом.

— Чушь! Ты же в нем спать не ляжешь? Подкрадется к тебе этот Одиссей во сне и выбьет единственный глаз. Меня — сзади, тебя — во сне. Сплошная подлость!

Чтобы успокоить друга, Полифем повернул его набок, подложил под руку несколько тюфяков, набитых овечьей шерстью, и налил из принесенного меха кружку резко пахнущей мутной жидкости.

— Пей, — сказал он.

— Что это за гадость? — поинтересовался Пирагмон, принюхиваясь с подозрительным видом.

— Это новое лекарство, — ответил Полифем. — Оно чудесно заживляет раны. Я с тобой за компанию выпью.

— У тебя тоже что-нибудь болит? — недоверчивости Пирагмона не было предела.

— Нет, но для здорового киклопа это лекарство не опасно. Оно просто улучшает настроение. Только пить надо сразу. Смотри, вот так.

Полифем залпом осушил свою кружку. Глаз его моментально вздулся, как будто ему стало тесно в черепе, потом встал на место и увлажнился. Взор киклопа наполнился благостным выражением. Полифем сунул в пасть кусок козьего сыра и принялся с аппетитом его жевать. Пирагмон, с интересом наблюдавший за действиями друга, тоже решился.

Он осушил свою кружку, тут же выронил ее на пол, схватился рукой за глаз и громко замычал. Полифем поднес к его рту кусок сыра и крикнул:

— Ешь скорей!

Пирагмон оттолкнул руку киклопа, отдышался и заорал:

— Ты меня отравить захотел?! У меня сейчас глаз вылезет!

— Заткнись! — свирепо сказал Полифем. — Приди в себя и прислушайся к ощущениям.

Пирагмон затих. Ровно через минуту глаз его открылся, а взор сверкнул радостью.

— Вот это вставило!

— Я же говорил! — довольно констатировал Полифем. — Только закусывать надо обязательно. Это тебе не вино.

Они выпили еще, закусили, и Пирагмон поинтересовался:

— Что за чудо и где ты его взял?