InDriver: От Якутска до Кремниевой долины

Наш оптимистический настрой не сбил даже неудачный старт в Екатеринбурге, первом для нас городе-миллионнике в России, в ходе которого мы обкатали множество нововведений и изобретений. Мы видели, что компания пошла на взлет. Мы вышли из кризиса 2016 года через напряженную работу – сфокусировавшись, усилив команду, улучшая продукт, технологию стартов, маркетинг и другие процессы.

Успешные новые старты, улучшение технологии позволяли нам ускорять расширение сети городов, и мы снова стали думать о фандрайзинге – привлечении инвестиций. Они бы позволили нам делать больше стартов и выйти в крупные города-миллионники. И уже не за горами маячила перспектива экспансии в дальнее зарубежье. Мы подготовили простые презентации, свели данные в таблицы, и я снова начал встречаться с венчурными фондами. Общение с зарубежными фондами для нас фактически было закрыто: «Индрайвер» был чисто российской компанией, 100 % работающей на рынке России и стран СНГ. Это является стоп-фактором почти для всех венчурных инвесторов из дальнего зарубежья. Несколько попыток пообщаться с зарубежными фондами остались без ответа, в нескольких случаях нам рекомендовали обратиться в российские VC-фонды. Что мы и сделали.

В России сложился небольшой, но достаточно активный и продвинутый венчурный рынок. Он начал развиваться в конце 2000-х годов и был на взлете в начале 2010-х, но затем ему сильно подрезал взлет политический кризис 2014 года и почти двукратное падение курса рубля. Многие фонды перестали инвестировать или покинули страну, и в целом рынок венчурных инвестиций в России стал скорее стагнировать, чем развиваться. Одним из основных минусов рынка в стране является то, что крупные корпорации совершают мало покупок стартапов. Количество таких сделок на порядки уступает аналогичным показателям, которые фиксируются в США, Китае или Европе. Таким образом, начиная в России стартап, ориентированный на внутренний рынок, сложно затем сделать выход (exit) из него – продать какой-либо крупной компании (M&A) или провести IPO, разместив акции на бирже и став публичной компанией. Это, в свою очередь, серьезно демотивирует венчурных инвесторов: зачем инвестировать в компании, если ты потом не сможешь выручить деньги за свою долю в них? Случаи же успешной экспансии в дальнее зарубежье среди российских технологических компаний редки и являются скорее исключением, чем правилом. Здесь, на мой взгляд, получилась некая ловушка. С одной стороны, рынок России достаточно большой, чтобы стартапы могли ориентироваться только на него, с другой – он недостаточного размера, чтобы развилась полноценная инфраструктура с механизмами IPO и M&A. К примеру, для стартапов из Израиля или Эстонии просто нет другого пути, кроме как сразу ориентироваться на глобальное развитие. В то же время для компаний в США и Китае хватает внутреннего рынка и инфраструктуры, чтобы за несколько лет вырасти с нуля до многомиллиардной компании и потом успешно выйти на биржу или продаться крупной корпорации. Россия где-то посередине, и это мешает местным компаниям в определении четкой стратегии.

Другим заметным фактором является то, что российские технологические компании сильны в программировании и технологиях, но при этом у них явно хромает бизнес-девелопмент, предпринимательская составляющая. Часто фаундерами и топ-менеджерами все делается наобум, без использования современных методик и технологий развития бизнеса. А они не очень сложные. В минимуме – хотя бы прочитать книгу «Lean Startup» Эрика Риса.

«Индрайверу» нужна была инвестиция в размере около 5–10 миллионов долларов. Венчурных инвестиционных фондов с такими чеками в России немного, в десятки, сотни раз меньше, чем в Северной Америке и Китае. Мы начали выходить на них через имеющиеся контакты. Такие знакомства часто называют «интро» (от английского introduction – «представление»), и они являются самым эффективным способом найти инвестора. В целом общение с фондами проходило позитивно, с интересом. Мы явно выделялись на фоне других стартапов своими быстрорастущими показателями, прибыльностью и необычной моделью. Необычным было и место, откуда развивается компания, – Якутия. Обычно в России крупные стартапы появляются в Москве, Петербурге, других крупных городах-миллионниках.

Была пара забавных или озадачивающих историй с инвесторами. К примеру, управляющий партнер одного из крупных и известных столичных венчурных фондов в итоге нашего с ним общения предложил мне передать им технологию, чтобы они сами создали компанию и вышли с нашей технологией на рынок Москвы. Он был готов любезно обсудить со мной «размер доли в этой новой компании, которую они будут готовы выделить». С одной стороны, это бизнес, и любое предложение в рамках законодательства имеет право на жизнь, с другой – есть граница, за которой такие предложения перестают быть этичными. В этом случае, на мой взгляд, инвестор перешел эту границу.