Индульгенция на совесть (СИ)

И вот теперь, заглушив голос совести звучащей из динамиков Сороковой симфонией Моцарта, Василий Борисович наводил к приезду жены в своей абсолютно захламленной квартире порядок. В процессе им овладел азарт, он копал все глубже и глубже. В ворохе старых документов и медицинских справок (все – в мусор) он наткнулся на старую папку с завязками-веревочками времен школьной юности. Василия Борисовича охватило странное и непонятное волнение, он развязал веревочки торопливо, отчего-то дрожащими пальцами. На пол высыпалась груда старых пожелтевших от времени бумажек, в которых чиновник узнал свои старые школьные сочинения, когда-то заботливо собранные им в папку и на долгое время забытые. Василий Борисович подобрал самый верхний листок. «Что бы я хотел сделать для своего города», - было написано на нем. Чиновник стал читать. «Моя мечта – увеличить количество садов и парков», - прочитал он, потом еще раз, вслух, еще и еще, и с каждым разом строчки было видно все хуже, они расплывались. Василий Борисович понял, что плачет. Вообще, он многое тогда понял. Он считал, что, когда давал согласие Фичману, у него не было выбора. А теперь вдруг осознал, что да, выбора действительно не было, точнее, его не стало теперь. Василий Борисович отбросил все сомнения. Он знал, что делать.

Администрация г. N

03.04.2012, 13:25

Дверь открылась как всегда внезапно, впуская в кабинет Марка Фичмана. У Марка Иосифовича была привычка входить в помещения вот так, без стука, резко открывая дверь. В этом была особая стратегия, не раз помогавшая бизнесмену в делах, а один раз, в середине девяностых, даже спасшая ему жизнь (ближайший друг и бизнес-партнер не успел дотянуться до пистолета, непредусмотрительно отложенного на край стола). Как мы видим, жизнь у Марка Иосифовича была необычайно тяжелая, насыщенная и опасная, и неожиданность в ней была одним из факторов победы.

Однако сейчас появление Фичмана не было неожиданностью для Василия Борисовича. Он лишь нехотя оторвал взгляд от подставки для ручек, на которой только что концентрировался (привычка осталась еще со школы), и с легкой улыбкой посмотрел на бизнесмена.

- А, это вы, - произнес хозяин кабинета, казалось, без тени волнения. – Что ж, присаживайтесь, прошу вас. Чай, кофе?

На губах чиновника играла странная, казавшаяся Фичману препротивной улыбка. Вся гадость этой улыбки в том, что она была какая-то… искренняя, что ли? Марк Иосифович не признавал таких улыбок, любая искренность была для него синонимом безумия. А ведь, страшно подумать, когда-то и он сам верил в искренность, честность, всякие там дурацкие чувства. Но только человек, проживший долгую и тяжелую жизнь от нищего аспиранта философского факультета до преуспевающего предпринимателя, ворочащего миллионами, понимает всю ту гадость, которую несут в себе любые человеческие чувства, на самом деле являющиеся лишь самовнушением, плодом больного воображения, с которым можно и нужно бороться.

И вот сейчас на губах чиновника была гадкая улыбка, а в глазах гуляли такие веселые и тоже гадкие огоньки, что захотелось надовать идиоту по щекам, а то и пристрелить при случае. Но Марк Иосифович остался в рамках сухой вежливости и потребовал от Спичкина бумагу с подписью.

- Простите, но вот этого я сделать не могу, - сказал мерзкий чиновник, все так же улыбаясь. – Вы же понимаете, в нашем городе остается всего один парк, и я не имею права…

Ах, как хотелось Марку Иосифовичу залепить сейчас по наглой физиономии! Однако он, скрепя сердце, назвал чиновнику сумму в разы большую называемой ранее, такую, от которой ни один человек с весьма скромным заработком точно не откажется. Но сумасшедший опять отказал. И улыбнулся еще шире…

Михаил Борисович даже не моргнул, когда огромный кулачище Фичмана врезался в его челюсть. Ни слова не произнес, когда бизнесмен, сыпля угрозами, вырвался из кабинета. Чиновник стоял и, выплевывая с кровью выбитые зубы, громко и заливисто хохотал.

***

Нам осталось дорассказать лишь самый конец этой, в общем-то, печальной истории.

В тот же день из санатория вернулась супруга Василия Борисовича, муж сразу рассказал ей о приключившейся с ним истории… Развод Спичкины оформили через неделю, при этом Наденька осталась на попечении отца. Девочка прожила недолго, став очередной жертвой медицины города N. На следующий день после разговора с Фичманом Василия Борисовича на работе встретил приказ об увольнении, на его место назначили молодого, перспективного и сговорчивого чиновника, который сразу же передал весь парк под бизнес-центр Фичмана. Опальный чиновник, на которого чуть было не завели уголовное дело, Василий Борисович стал понемногу выпивать, что повлияло на его мозг. Сейчас наш герой находится в первой (и единственной) психиатрической лечебнице города вместе с Фичманом, о здоровье которого позаботились заботливые родственники и молодая супруга, уже потратившие все миллионы этого, в сущности, талантливого и умного человека и предпринимателя.