Индустриализация страны. Книга шестая

В купе на четыре человека, на нижней полке, спали два ребёнка. Спали в обнимку, младший во сне сосал палец, а старший обнимал младшего, стараясь как бы защитить собой. При этом было видно, что их положили на отдельные полки, но они легли вместе. Поезд медленно набирал скорость и вагон покачивало в такт стука колёс. Елена подошла детям и укутала их одеялом, после чего повинуясь материнскому чувству, погладила младшего по голове. От этого прикосновения, ребёнок вздрогнул и проснулся, открыв глаза, он уставился на склонившуюся над ним супруги и неожидано вскрикнув,

— Мама! Мамочка! — бросился ей на шею и заплакал. Мы все стояли в шоке от произошедшего, а Елена обняла ребёнка, прижав его к себе, села на соседнюю полку, не зная, что делать дальше.

От шума проснулся старший, который быстро понял, что произошло и начал уговаривать брата отпустить незнакомую женщину,

— Сеня, это не наша мама, Наша мама умерла. Это чужая тётя. Отпусти её, пожалуйста.

Вы не переживайте, у него бывает со сна. Ему часто она сниться и он спросонья не всегда помнит, что её больше нет. Он сейчас успокоится, и сам отпустит, только не бейте его за это.

Елена прижала ребёнка к себе и начала гладить его по голове успокаивая. Через несколько минут, Сеня отпустил мою супругу и неохотно перебрался к брату, спрятавшись под одеяло.

— Отдыхайте, через пару часов вас ещё накормят бульоном, — сказал я, обращаясь к Иванко.

Осторожно взяв Елену под руку, я вывел её из купе и проводил в наш вагон. Там она выпила бокал воды, а потом внезапно разревевшись обняла меня, уткнувшись мне в плечо.

Когда она успокоилась, я усадил её на диван рядом с собой.

— Что ты будешь с ними делать? — спросила он у меня.

— А чтобы ты сделала не будь моей женой, а имея свободный выбор как женщина? — спросил я.

— Усыновила бы их не задумываясь. Я же женщина, и надеюсь, будущая мать. Как я могу бросить их так просто. Им нужна забота и женская ласка.

— Ну так давай усыновим их.

— Но так ведь нельзя. Так не принято, — спросила она меня, а глаза её загорелись живым огнём.

— Ты забываешь, что я фактически уже император и я здесь закон и устанавливаю правила. Это там в Европе, короли вынуждены придерживаться традиций и оглядываться на подданных. В нашей стране у императора абсолютная власть. Поэтому я могу делать так, как посчитаю нужным. Но если говорить по совести, то так меня обязывает поступить и мой долг. Ведь то, что с ними произошло, это результат правления моих отца и деда, а также и результат моих реформ. Конечно, они не получат права на престол, но вырастить и воспитать их для нас труда не составит. Если потребуется, мы усыновим ещё сирот или откроем сиротские дома. Возможно, нашему примеру последуют и другие аристократы. Главное, исправить эту ошибку и не допустить её впредь. Надо ответственнее относиться к своим обязанностям и обязательно проверять, то как выполняются наши распоряжения. Теперь это, кстати, и твоя обязанность как министра здравоохранения и образования. Давай продумай, как бороться с этим явлением и что можно сделать. Если нужны деньги я выделю, но нужно к этому привлекать и общественность. Нужно сделать так, чтобы беспризорников не было в нашей стране вообще, как и нищих. Нужно продумать систему помощи старикам и инвалидом. Нужны дома для престарелых, дома трудолюбия, дома по борьбе с пьянством, где будут лечить зависимых людей. Теперь ты понимаешь чего нужно достичь и к чему нужно стремиться.

Глава 19. Губернаторство Московское

Ешь с благодарностью.

Теперь, когда многие лишены куска хлеба,

ты должен быть благодарен, что тебе дают есть.

Кунинобу Норо

Первую остановку мы сделали под вечер в Твери, я решил посетить Тверское Юнкерское Кавалерийское училище, где нанял первых юнкеров в свою службу безопасности. Пусть даже один из них меня и предал, но в принципе эксперимент можно считать успешным.

Наш визит опять стал полной неожиданностью для его начальника, Василевского Николая Александровича. В этот раз охрана подсуетилась и к нашему приезду перед училищем уже строились шеренги юнкеров. Училище было не таким и большим по своим размерам, но довольно обустроенным. Пройдя вдоль рядов выстроившихся юнкеров, я поговорил с несколькими из них, выбрав случайным образом.

— Кто таков? — спросил я, остановившись у высокого юнкера.

— Юнкер Ладыгин, Ваше Высочество, — отрапортовал он, вытянувшись ещё больше.

— Как учёба? Как служба? Жалобы есть?

— Никак нет.

— Неужто и кормёжки хватает? Ты поди по более товарищей ешь?

— Хватает, на кухне добавку всегда накладывают.

— И учителя не ругают? — спросил я опять с подначкой.

— Ругают, Ваше Высочество. Так за дело. Языки трудно даются, — ответил он краснея.

— Ну коль так, то хвалю за храбрость. Не каждый готов свои ошибки признавать. Учись исправно, нашей родине нужны толковые офицеры.

Тут юнкер, набравшись храбрости, спросил,

— Ваше Высочество не сочтите за наглость. Можно вопрос?