Индустрия счастья. Как Big Data и новые технологии помогают добавить эмоцию в товары и услуги

Особенность травмы шеи при хлыстовом ушибе такова, что боль чаще всего характеризуется внутренним и незаметным саднящим синдромом, что иногда становится причиной попытки получить страховую выплату обманным путем. Это легко объясняет тот факт, что уровень диагностики этой травмы шеи столь сильно отличается в разных странах: в Великобритании и США, где этот феномен широко распространен, водители, которые попали в автомобильную аварию с ударом сзади, стараются не упускать возможности получить денежное вознаграждение. Трое молодых людей в приемном отделении «Скорой помощи» Королевской лондонской больницы были из числа таких мошенников. Они прекрасно понимали, что им необходимо полностью продумать версию случившегося, а затем сообщить пострадавшему, как нужно описать боль, даже если диагноз хлыстовая травма потребует от него имитацию боли в течение определенного времени. Число адвокатов, занимающихся такими заявлениями, сильно возросло с 1970-х годов. В США они даже посещают специальные семинары, организуемые врачами, которые не прочь подзаработать. На подобных семинарах медики объясняют, как сфабриковать дело так, чтобы все выглядело максимально реалистично.

Из-за привлекательности данного диагноза для нечестных на руку людей установить процент мошенничества в этой области оказалось невозможным. Эксперты называют разные цифры – от 0,1 % до 60 %, – отмечая, что тема эта очень мутная [47]. Страховые компании, со своей стороны, стараются понять, как им действовать в подобных ситуациях. Некоторые ввели форму под названием «Заявления истины», нечто, что звучит немного по-средневековому. Пострадавших просят подписать этот документ, чтобы подтвердить причину недомогания, на которую они жалуются.

Кроме того, к еще большему замешательству приводят тайны философского и культурного характера. Как признают некоторые критики индустрии «больной шеи», вполне возможно, что водители в Великобритании и США в среднем действительно больше страдают от продолжительной боли в шее после автомобильной аварии с ударом сзади, чем водители из стран континентальной Европы. Пострадавший, которому известно о такой травме и о возможном получении за нее компенсации от страховой компании, проконсультируется с врачом, будет носить шейный ортез, отдыхать и восстанавливать здоровье, не работать и в целом вести себя как жертва. Психосоматические аспекты боли в спине и шее означают, что этот человек на самом деле может столкнуться с продолжительными проблемами со здоровьем. В то же время пострадавший, который принимается сразу за дело, обмениваясь номерами с другим водителем и пытаясь починить свою машину, скорее всего не будет страдать от продолжительной боли. Внешнее поведение и субъективные ощущения очень связаны между собой.

Медицинская или неврологическая задача, поддерживаемая в том числе и страховыми компаниями, заключается в дальнейшем исследовании природы боли в шее. Мошенничество можно будет распознать только тогда, когда специалисты хорошо изучат настоящую боль в шее. Но пока заявителям можно верить только на слово. Из этого следует, перекликаясь с тезисами Иеремии Бентама, что наблюдатель в принципе может оценить, насколько сильна боль у пострадавшего, если только есть соответствующий метод для измерения подобной боли. Такой метод в какой-то мере должен сконцентрироваться на теле человека. Способ измерения пользы, который предпочитал Иеремия Бентам, – используя для этого деньги – в данном случае исключается, поскольку именно погоня за деньгами в первую очередь и создает проблему.

Но что если хлыстовая травма всегда связана с погоней за денежным вознаграждением? И что если мошенничество такого рода является не злосчастным, исключительным и искоренимым элементом нашего потребительского общества, а совершенно неизбежным следствием того, что наше чувство справедливости оказалось порабощено денежной выгодой? Что касается хлыстовой травмы шеи, то есть идея, утверждающая, что существует некое равенство между ощущениями нервной системы и деньгами. Основная мысль в данном случае следующая: определенное субъективное ощущение уравновешивается соответствующим количеством денег. Предположительно в некоторых странах этот принцип встречается чаще, чем в других. Но сам факт, что невозможно точно знать, встречается ли нечто подобное и если да, то в какой степени, говорит нам об абсурдности нашего предположения. Возможно, вместо того чтобы выяснять степень достоверности физической боли, нам следует изучить, могут ли деньги служить неким нейтральным, объективным и точным представителем наших чувств.

Власть математики