Инъекция страха

— Нашла время уезжать, — пробормотала женщина, выкатываясь из квартиры на лестницу. — Я бы ни за что мужа в таком состоянии не бросила, да еще с ребенком… — бормотала себе под нос, но так, чтобы сын слышал. — Лишь бы умотать куда-нибудь, не сидится ей в отдельной квартире… Никакой благодарности…

Прихожая опустела, но муть осталась. Андрей справился с раздражением, подступившим к горлу, ничего не сказал вдогонку. Электрическая муть — снаружи и внутри. Опять что-то со зрением? И горечь — сухая горечь во рту. Аппетит был не просто на нуле, а пожалуй, с обратным знаком. Разве что чаю… горячего чаю с сухарем. Со сладким мягким сухариком… Андрей, облизав губы, не двинулся с места. Он знал, что ему хочется больше всего, и он не стал сдерживать свое желание. Тем более, записная книжка лежала тут же, на тумбочке, и телефонный аппарат — вот тебе телефонный аппарат, не стесняйся!

Междугородний звонок получился с первого раза. Линия была свободна, автоматическая связь работала, нужный номер накрутился без сбоев.

— Здравствуйте, — послал он в ожившую телефонную трубку. — Это Оля? Это Андрей из Петербурга, муж Зои. Помните такого?.. — (Еще бы она не помнила — свидетельницей была на свадьбе, потом наезжала сюда из Пскова пару раз, в качестве дорогой гостьи!) — …Оленька, извините, ради Бога, за ранний звонок. Я боялся, что днем вас не застану, а вашего рабочего телефона у меня нет… — (Ничего не рано! Как раз в это время она на работу и собирается, что подтверждает плохо скрываемая торопливость в ее приветливом голоске.) — …Не могли бы вы зайти к моим, сказать там Зое, что я сильно заболел. Нет, ничего опасного, просто мне обязательно нужно с женой поговорить. Зоя сейчас у матери. Пусть она сама мне позвонит или пусть через вас передаст, если вдруг прямо сегодня уезжает обратно… — (У тещи нет телефона, вот в чем проблема. Вечная проблема. За столько лет не могла поставить!) — …Спасибо, Оленька, извините за беспокойство…

Короткий получился разговор, но стыда прибавил изрядно. «Что за ревность идиотская? — удивился себе Андрей, перемещаясь из прихожей в кухню. — У тещи нет телефона… Конечно, очень удобно, когда телефона нет. Кому проблема, а кому — возможность скрыться от семейных забот на целую неделю… Фу, что за гадость лезет в голову? Однако теперь остается только ждать, дело сделано, дело сделано, дело сделано… Бо-бо…»

Пусть жена побесится часок-другой, когда, вернувшись из Пскова, увидит свекровь! Сказать-то все равно ничего не посмеет. Главное — что? Ребенок утром собран и отправлен в садик, вечером приведен обратно, накормлен, уложен в кроватку. Да и сам папа окружен неистовой заботой. Горчичники, ингаляции, витамины. Полноценные обеды. Целебное безделье, телевизор днем, вечером и ночью. Утром — спать, спать и спать. Отсутствие свободы воли — это ведь очень удобно, потому что за тебя не только решают, но и делают. Отхаркивающая трава, горячие ванны для рук, горячие обертывания, причем, все сразу. «Папина мама»…

Чайник был горячий, прекрасно. Заварка была свежая, опять же мать постаралась. Аппетит несмело выглянул из норки в поисках пакета с сухарями.

"Криминальные новости, — объявило радио, которое, как выяснилось, опять работало. Очевидно, мать включила, чтобы картошка веселее в пюре превращалась. Ладно, пусть новости будут криминальные, лишь бы подальше отсюда — по радио. — …Маньяк пока не пойман, очередная жертва найдена в одном из туалетов гостиницы «Октябрьская». …Понятно, опять маньяк. Опять туалет. Скучно. Вот переименовали бы «Октябрьскую» в «Августовскую», было бы куда веселее. Или лучше в «Августейшую» — только для проживания особо приближенных к Его Президентскому Величеству господ и для членов их семей… «Жертвой маньяка-насильника стала пятидесятитрехлетняя уборщица, работавшая в ресторане гостиницы. Напоминаем, что предыдущие жертвы также были далеко не молодыми женщинами: хореограф Вагановского училища пятидесяти шести лет, секретарь Союза дизайнеров пятидесяти восьми лет, гардеробщица районной поликлиники пятидесяти одного года. Особо выделяется в этом ряду семидесятидвухлетняя домохозяйка-пенсионерка, изнасилованная и убитая на собственной лестничной площадке…» Да уж, псих какой-то, согласился Андрей, замачивая первый, самый вкусный сухарик в сладком чае. — Про психов, оказывается, не всегда скучно. И что за любитель старушек такой нашелся? «Известны приметы преступника: мужчина лет тридцати-сорока, крупного телосложения, широкоплечий, спортивного вида. Короткая стрижка, походка вразвалку. Особых примет нет…»

Под такие приметы любой подойдет, усмехнулся Андрей. Вот, хотя бы, Саша…