Инъекция страха

Монета. Предположим, намекая на взаимосвязь всего и вся в этом мире, Саша был прав. Откуда он мог что-то знать или о чем-то догадываться – тоже, кстати, вопрос, но не сейчас, позже. Итак, обстоятельства мартовской кражи таковы, что монету наверняка изъял кто-то из своих. Но у Зои, скажем, алиби – в то утро она возила дочь к логопеду Ефиму Марковичу на занятие. На самое-самое первое занятие! Вот ведь какое совпадение. Эти субботние визиты занимают практически весь день, причем, родителям невозможно куда-либо надолго отлучиться. Да и не было у Зои причин рот разевать на чужую собственность – абсолютно никаких причин, ведь с логопедом к тому времени уже договорились. Однако это не мешало свекрови глухо подозревать свою невестку… Далее – сама мать Андрея. Она как раз не любила бабу Улю, собственную свекровь, таким образом, монета не являлась для нее фамильной реликвией. Кроме того, она вечно озабочена отсутствием денег, до кретинизма, по мелочам. Это мотив. И Зоя ее так же молчаливо подозревала, отвечая маразмом на маразм. Но на какую крупную покупку матери вдруг понадобились деньги? За прошедшие девять месяцев не было крупных покупок; сегодняшний унитаз, пожалуй, первая. Кроме того, не убила бы она человека из-за какого-то паршивого металлического кругляшка! Теперь отец… Для него, наоборот, привезенный из далекого Байрейта военный трофей всегда был святыней. Так не мог ли он припрятать драгоценность, почувствовав угрозу или придумав, что угроза существует, желая опередить потенциального похитителя? Чтобы ни у кого искушения не возникло. Припрятал и громогласно заявил, будто монета украдена… Нет, нет, нет! Кино, дурной детектив. Поздняя Агата Кристи… Патронажная сестра и подруга соседка – тоже близкие бабе Уле люди. Тоже знали о существовании серебряного талера, даже, наверное, видели его. У соседки, между прочим, есть сын – мужик не дурак, должен был понимать, что к чему. «Не дурак» – это ведь тоже достаточный мотив, чтобы присвоить чужое. Особенно, если уверен в том, что получишь много и сразу, причем с гарантией и без всякого риска. Чего уж проще: проследить, когда хозяева уйдут, войти в квартиру и взять. Замок-то на двери не менялся, только в марте родители спохватились, когда, собственно, уже поздно было. А еще раньше – чего проще! – купил безобидное лекарство и накормил им старушку, сделал доброе дело… Талер 17-го века, конечно, ценная вещь – одного серебра в нем сколько. Но какова эта ценность в денежном выражении? Вряд ли всерьез большая, сравнимая, например, с уникальными экземплярами почтовых марок. Андрей слабо разбирался в нумизматике (вовсе не разбирался, если честно), но что-то ни разу за свою жизнь он не слышал, как восторженные журналисты взахлеб кричат, мол, такая-то монета ушла на аукционе за фантастическую сумму с фантастическим количеством нулей. Про ордена слышал, про бриллианты слышал, про почтовые марки, а про монеты – никогда. Где-то, вероятно, хранятся действительно ценные экземпляры, в музеях и частных коллекциях миллионеров, но чтобы в шестнадцатиметровой квартирке на окраине нищего города… Сказки. Впрочем, нет сомнений, что в денежном выражении бабулина реликвия вполне способна потянуть на одну-две тысячи долларов – этого как раз и патронажная сестра, и ушлые соседи не могли не понимать. Достаточный стимул, согласитесь, чтобы в чужую квартиру забраться, а предварительно угробить бдительную хозяйку. Жаль, что так и не удалось монету нормально оценить. Сначала бабуля не позволяла, потом родители опоздали, сделали ворам подарок к женскому дню Восьмого марта…

– …Начинают принимать наркотики по-разному, – терпеливо бубнило радио. – Некоторые – сознательно, а многие – неосознанно, незаметно для себя, не отдавая себе отчета в опасности этого шага…

Андрей вынырнул из очередного омута воспоминаний. «Забавно…» – посмотрел он на циферблат часов и усмехнулся. Если кто-нибудь взял за труд и записал бы словами все, что он только что надумал-передумал, получилось бы, наверное, куча страниц. Хотя, на самом деле, времени прошло – десяток-другой мгновений.