Инес души моей

Нога у Педро зажила, хотя и продолжала болеть, но сесть на коня он мог. Он без устали разъезжал по необъятным просторам юга со своим небольшим войском, углубляясь в тенистые влажные леса, блуждая под высоким зеленым сводом, свитым из веток самых благородных деревьев и увенчанным гордыми кронами араукарий, четкие силуэты которых выделялись на фоне неба. Копыта лошадей ступали по ароматному мягкому чернозему, а всадники прорубали себе шпагами путь сквозь заросли, иногда непроходимые из-за сплетенных листьев папоротников. Они переходили через ледяные ручьи, на берегах которых замерзали птицы, через те самые воды, в которые матери мапуче окунали своих новорожденных детей. Озера были будто природные зеркала, отражавшие насыщенную голубизну неба, такие недвижные и прозрачные, что можно было пересчитать камешки на дне. Между веток дубов, миртов и лещин пауки ткали свои паутины, и на них замирал жемчуг росы. Хором пели лесные птицы: диуки, зонотрихии, свиристели, чилийские голуби, трупиалы, дрозды и даже дятлы, отбивающие ритм своим неустанным тук-тук-тук. Шаги солдат вспугивали облака бабочек, а любопытные олени подходили приветствовать пришельцев. Свет падал через листья, и вокруг ложились причудливые тени; от теплой земли поднимался туман, обволакивая окружающий мир налетом таинственности. Дожди, реки, озера, белые от пены водопады — путников окружала настоящая вселенная воды. Вдалеке всегда виднелись заснеженные верхушки гор, дымящиеся вулканы, легкие облака. Осенью пейзаж приобретал оттенки золота и крови, становясь от этого еще прекраснее. Душа Педро де Вальдивии рвалась наружу, запутываясь между стволами деревьев, поросшими мягким, как бархат, мхом. Это был эдемский сад, земля обетованная, рай. Молча, с катящимися по щекам слезами конкистадор, пораженный этой красотой, шел все дальше исследовать и покорять этот великолепный край света, Чили.

Однажды, когда он вместе с солдатами собирал орехи в чаще леса, с вершин деревьев на них стали падать золотые самородки. Не веря такому чуду, солдаты тут же спешились и бросились поднимать твердые желтые комки. Удивленный не меньше, чем его люди, Вальдивия тщетно пытался восстановить порядок. Солдаты были заняты дележом золота, когда их окружила сотня лучников мапуче. Лаутаро научил их целиться в самые уязвимые места тела, не прикрытые железом доспехов. Через десять минут лес был усеян убитыми и ранеными. Прежде чем оставшиеся в живых смогли ответить налетчикам, они исчезли так же внезапно и бесшумно, как и появились немногим раньше. Потом оказалось, что наживкой были простые речные камешки, обернутые в тонкую золотую фольгу.

Несколько недель спустя другой отряд испанцев, находившийся в тех же краях, услышал женские, голоса. Солдаты рысью подъехали к тому месту, откуда голоса доносились, раздвинули листья папоротников и увидели очаровательную картину: в реке плескались несколько девушек. Они были наги, только длинные черные волосы немного скрывали их тела, а головы были украшены венками. Чудесные ундины продолжали купание, не выказывая ни тени страха, когда солдаты, пришпорив коней, с радостными криками, предвкушая удовольствие, бросились пересекать реку. Похотливые бородачи далеко не ушли: дно реки оказалось топким болотом, в котором лошади увязли по брюхо. Тогда наездники спешились, намереваясь вытащить коней на твердую землю, но из-за тяжелых доспехов сами застряли в топком иле. Тут снова появились беспощадные лучники Лаутаро и изрешетили их стрелами. Нагие красавицы-индианки с радостью взирали на эту бойню с другого берега.

Вальдивия очень скоро понял, что имеет дело со столь же умелым военачальником, как и он сам, с кем-то, кто отлично знает все слабые места испанцев. Однако поначалу он не очень обеспокоился этим, потому что был уверен в своем превосходстве. Мапуче, какими бы воинственными и смекалистыми они ни были, не могли сравниться в воинском мастерстве с его опытными капитанами и солдатами. «Это лишь вопрос времени, — думал он. — Араукания будет моей». Скоро он выучил имя, передававшееся из уст в уста, — Лаутаро. Так звали токи, осмеливавшегося тягаться с испанцами. Лаутаро! Ему и в голову не могло прийти, что это не кто иной, как Фелипе, его бывший конюх. Это он узнает только в день своей смерти.

Вальдивия навещал отдаленные поселки колонистов и подбадривал их жителей полными непобедимого оптимизма речами. Его сопровождала Хуана Хименес, как раньше сопровождала я, а Мария де Энсио пережевывала свою досаду, оставаясь в Сантьяго. Губернатор писал письма королю, в которых сообщал его величеству, что дикари поняли необходимость принять его власть и благодать христианства, что он укротил этот прекрасный, обильный и приветливый край, где недостаток был только в испанцах да в конях. И между делом просил себе все новых титулов, полномочий и бенефициев, но император эти просьбы оставлял без внимания.