Инес души моей

Педро де Вальдивия не терял Нуньеса из виду и через полчаса вслед за ним вышел на улицу. Лейтенант шел покачиваясь, не замечая, что кто-то идет за ним. Он ненадолго задержался у двери моего дома, прикидывая, не получится ли исполнить свой план в одиночку, но решил так сильно не рисковать. Хотя его сознание было затуманено винными парами, он понимал, что на карту поставлены его репутация и военная карьера. Вальдивия видел, как Нуньес отошел от дома, и Педро сам встал неподалеку на углу, скрывшись в тени. Там он подождал немного и скоро увидел двоих индейцев, которые, опасливо озираясь, стали нарезать круги вокруг дома, осматривая дверь и ставни окон, выходивших на улицу. Удостоверившись, что все они заперты изнутри, индейцы решили перелезть через каменную ограду, которая имела всего пять футов в высоту и защищала дом с задней стороны. Несколько минут спустя они спрыгнули во двор, но так неудачно, что перевернули и разбили большой глиняный кувшин. Я всегда сплю очень чутко, и этот шум меня разбудил. Педро позволил им перелезть через ограду, чтобы проверить, как далеко они способны зайти, и тут же перемахнул через стену вслед за ними. К тому моменту я уже успела зажечь лампу и схватить длинный нож, которым мы нарезали мясо для пирожков. Я была готова пустить его в ход, но молила Господа, чтобы такой необходимости не возникло, потому что смерть Себастьяна Ромеро давила меня тяжким грузом и я не хотела, чтобы на моей совести был еще один труп. Я вышла во внутренний двор, и Каталина — за мной. Мы пропустили лучшую часть представления, потому что кабальеро уже обезвредил налетчиков и вязал их той самой веревкой, которой они намеревались связать меня. Все это случилось очень быстро и без малейшего усилия со стороны Вальдивии, на лице которого читалась скорее усмешка, чем гнев, как будто бы речь шла всего лишь о детской шалости.

Сцена получилась довольно смешная: я, растрепанная и в ночной рубашке; Каталина, бранящаяся на кечуа; двое индейцев, дрожащих от страха, и дворянин в бархатном дублете, шелковых панталонах и высоких сапогах из мягкой кожи, со шпагой в руке, подметающий двор пером шляпы в приветственном поклоне. Мы оба рассмеялись.

— Эти несчастные больше не будут досаждать вам, сеньора, — любезно сказал он.

— Меня беспокоят не они, а тот, кто их подослал.

— Он тоже вам больше не помешает, потому что завтра ему придется иметь дело со мной.

— Вам известно, кто он?

— У меня есть очень серьезные подозрения, но, если я вдруг ошибаюсь, эти двое мне под пыткой признаются, кому они служат.

Услышав такие слова, индейцы бросились целовать сапоги кабальеро и просить сохранить им жизнь, с готовностью повторяя имя лейтенанта Нуньеса. Каталина полагала, что им следует немедленно отрубить головы, и Вальдивия был с ней согласен, но я встала между ним и этими несчастными:

— Нет, сеньор, прошу вас. Мертвецы на дворе мне ни к чему — они марают пространство и приносят несчастье.

Вальдивия снова рассмеялся, распахнул заднюю дверь и выпроводил индейцев пинками под зад, предупредив их, чтобы они сейчас же убирались из Куско или им придется дорого поплатиться.

— Боюсь, что лейтенант Нуньес не будет столь великодушен, как вы, сударь. Он этих двоих из-под земли достанет: они слишком много знают, и ему будет очень некстати, если они вдруг заговорят, — сказала я.

— Сударыня, поверьте, мне достанет власти отправить Нуньеса гнить в джунглях Чунчо, и я обязательно это сделаю, — пообещал мой спаситель.

Вот так я познакомилась с Вальдивией. Он был главнокомандующий войсками Писарро, герой многих войн, один из самых богатых и влиятельных людей в Перу. Раньше я его несколько раз видела мельком, но только издали, и восхищалась его арабским скакуном и природной статью.