Инфер 5

Если все в лотерее честно, то в таком случае должен загораться красный сигнал, звучать противный звук, а следом должно прийти предложение попробовать ввести еще один код. Хотя еще честнее было бы тупо выдавать гоблинам длиннющий список с доступными для выдачи номерами контейнеров. Но в Дублине-5 ты, имея квоту, подходишь к терминалу, вводишь код и получаешь свой выигрыш. Никаких красных лампочек… всегда зеленый…

То есть все херово — система манипулирует кодами контейнеров.

И раз так, то вопрос закономерен — какого хера отчаявшиеся Риторики во всех трех последних случаях получили дерьмо вместо стоящих призов? Порошок для стирки? Деревянная рука статуи? Иссохшие эмбрионы в мутных банках? Бред! Система всегда старается помочь хотя бы неявно тем, кто следует ее правилам и рвет жопу ради ее блага. Риторики свое дело делают — отстреливают мутантов, выполняют задания, плюс заодно оказывают социальную помощь всем здешним обездоленным. Так почему они получили вместо помощи хер на палочке?

И почему Ночные Гадюки получают куда более ценные призы?

Ночная Гадюка…

— С-сука! — повторил я и пнул камень, отправляя его в полет с края недостроенной стены.

— Он может угодить в чью-нибудь голову! — рявкнула поднявшаяся с ящика старуха Бэлха.

— Было бы неплохо — мечтательно вздохнул я и пнул еще один камень — И чтобы сука сразу насмерть!

— Вот почему мутанты нападают!

— Это почему же? — искренне заинтересовался я.

— Правильные жизненные принципы! Вот чем оскудел мир наш! Каноны! Заветы незыблемые! Будь они — и все жили бы процветая в мире и спокойствии! Но мир наш страдает!

— Мир страдает? — переспросил я, подходя к ней и протягивая пустую кружку — Старуха… ты живешь внутри треснувшейся иссохшей бородавки, как та, что у тебя на носу! Ты понятия ни имеешь о настоящем мире! С Хорхе ты уже знакома…

— Дельный, способный и щедрый.

— Щедрый?

— Показывает нам как готовить острое мясное рагу.

Меня перекосило, но я успокоил себя тем, что рецепт показывает Хорхе, а не Каппа.

— Спроси его о настоящем мире — буркнул я и, забрав наполненную горячим бульоном кружку, зашагал к новоприбывшим — Гоблины! Отдохнули уже! Подъем! Начинаем веселый блевотный час приседаний! Кровь разогнать, говно выгнать, мозги выблевать — вот наша великая цель!

— Я чувствую себя раненой, лид — прохрипела Ссака.

— А хочешь почувствовать мой ботинко у себя в ж…

— Встаю…

— Рэк!

— Да я встал! Встал! Сука! Почему Хорхе такой бодрый?!

Каппа поднялся первым и, тайком опираясь отведенной за спину рукой о сложенные кирпичи — типа самурай всегда твердо стоит на ногах? — глядел на лучницу, что копошилась у его ног. Она уже пожалела что покинула родную деревню? Или пожалеет завтра?

— А наша техника? — проскрипел Рокс.

— Пока техники нет — ответил я и, показывая пример, сделал первое приседание — Начали, гоблины! Начали!

— И как тогда? — выдохнул старый механик, опускаясь в приседе сантиметров на пять самое большое — Ох… что-то хрустит в заду…

— А пока воспользуемся чужой — ободрил я Рокса и злобно рявкнул на продолжающего кудесничать над котлом Хорхе — Эй! Сеньор консильери Хорхе! Я пропну!

— Иду! Показывал, как подрумянить мяско на собственном жирку…

— В заду так и хрустит — опять не сдержался Рокс, но на этот раз присел куда глубже.

— Перловка выходит — успокоил я его — Вместе с Хорхе разомнетесь с нами чуток. А потом займитесь подведением скудных итогов — что у нас есть, чего нет. Затем сходим в камеры хранения — у меня там припрятано чуток стволов и снаряги. Следом наведаетесь к ближайшему терминалу. Надо прояснять ваш статус и сколачивать отряд. Времени в обрез.

— Ладно… ох… так это тот самый мир, Оди?

— Мир Формоза — усмехнулся я, глядя на прояснившееся небо с черной длинной трещиной уходящей в сторону прибрежных зон — Во всей своей гниющей красе…

— Раз такая спешка… скоро выдвигаемся?

— Утром — кивнул я, глядя на поднявшийся отряд, что с каждым разом приседал и вставал все быстрее, изгоняя из тел остатки холода — Мы выдвигаемся ранним утром, гоблин.

— Куда ты смотришь, мальчик? — имеющая на себе лишь мокрые трусы Ссака вопросительно улыбнулась молодому пареньку из рода Болрог и тот, поперхнувшись, поспешно отвернулся, при этом его голова поворачиваться отказалась, а глаза продолжали смотреть на прыгающие в такт приседаний сиськи.

Помогла старуха, что врезала заглядевшемуся тряпкой по хлебалу с такой силой, что вздрогнули даже самые седые из череды любопытных стариков, сидевших на прикрытых шкурами штабелях строительного материала подобно седым чайкам у линии прибоя умирающего океана.

* * *

Ночью Тогбо умер.

Умер так тихо, что до утра его смерть осталась незамеченной никем. Меня позвали к его походной постели, когда первые лучи искусственного солнца уже коснулись верха приютившей нас стены, хотя лежащий за ней спящий Дублин еще тонул в ночной тьме.

Смотря на окоченевшее тело рядом с откинутым одеялом, я простоял несколько минут, после чего отдал пару приказов:

— Доктора сюда. Понимающего в смертях. Затем похороним его.