Инфернальная команда

Посреди поля в окружении нескольких легионов бравых гвардейцев возвышалась сколоченная из досок высокая трибуна, на которой в окружении многочисленной свиты вот-вот должен был появиться Его Величество Фернан Первый — законный монарх королевства Кангур. Шмультик и Гвенлин, беззастенчиво пользуясь всеми преимуществами конного над пешим, будто пара ледоколов рассекли плотные ряды зевак и незадолго до выхода монаршей персоны оказались в первых рядах зрителей, непосредственно перед цепочкой легионеров.

Ровно в девять часов, подтверждая буквально одну избитую во всех мирах поговорку: "точность — вежливость королей", над помостом полыхнуло так, что, несмотря на солнечный день, у многих присутствующих перед глазами поплыли разноцветные круги, и на трибуне в окружении многочисленной свиты придворных прихлебателей появился сам Фернан Первый со своей королевой. Шмультик, а в большей степени Гвенлин были несколько разочарованы тем обстоятельством, что рядом с королем и его супругой не было принцессы Илейн. Впрочем, каждому присутствующему было доподлинно известно, что девушка не появится, но в душе таки люди продолжали надеяться на то, что в самый последний момент королю и королеве захочется похвастаться перед подданными и многочисленными гостями красотой и девической нежностью плода их совместной любви. По-правде говоря, злые языки поговаривали, что никакой любви на самом деле между супругами не было. Неказистый образ толстой и некрасивой Пьетри — матушки Илейн как-то не очень гармонировал со статной фигурой ее красавца супруга. Тридцатипятилетняя женщина внешне выглядела едва ли не старше своего пятидесятилетнего мужа. По этой причине в народе Фернана очень жалели и снисходительно относились к его многочисленным любовным похождениям на стороне. Злые языки также утверждали, что король несколько раз цеплял дурную болезнь и награждал ею свою законную супругу, но об этом не было принято громко распространяться по понятной каждому причине.

Не теряя даром времени, Его Величество выступил с напутственным словом. Его усиленный магией голос гремел так, что достигал самых удаленных уголков Воловьей Пустоши. Стоящие в передних рядах даже пожалели о том, что в свое время приложили массу усилий, чтобы пробиться к трибуне, поскольку любоваться было особенно нечем, а громкий голос Фернана Первого с такого близкого расстояния, мягко говоря, очень даже раздражал:

— Итак, други мои, желаю победы самому достойному! Помоги ему Бог, как двадцать лет назад помог мне — скромному кузнецу. А теперь за дело, неча почем зря тары-бары разводить, иначе моя дочурка состарится, так и не дождавшись настоящего мужика! — Затем, повернувшись лицом к поджавшей губы супруге, игриво шлепнул благоверную прилюдно под зад своей широченной дланью и для порядка спросил: — Правильно ли я говорю, моя козочка?

На этом к вящему удовлетворению впередистоящих зрителей речь короля и закончилась. Два десятилетия, проведенные рядом с хорошо образованной, но не очень далекой супругой, не смогли превратить бывшего сельского кузнеца в утонченного щеголя. Он был прям и частенько приходил в ярость, если кто-то из придворных пытался завуалировать банальную проблему или нехорошую новость витиеватыми демагогическими вывертами. Ученые мужи королевства до сих пор не устают ломать голову, каким образом эдакой дубине во время предыдущего турнира удалось обыграть в шахматы всех своих оппонентов. А секрет заключался всего лишь в том, что в подгруппе Фернана хотя бы какое-то представление о том, что такое шахматы и как ими ходят, имел только он, прочие претенденты на руку принцессы Пьетри вовсе не могли отличить пешку от слона.