Инферно

Неужели моя карьера на этом закончится? Вайента не переставала задаваться этим вопросом, не в силах смириться с тем, что после двенадцати лет службы Консорциум поставит на ней крест из-за цепочки неудачно сложившихся обстоятельств. Она целый год прилежно обеспечивала зеленоглазого клиента всем, что ему требовалось. В том, что он спрыгнул с башни и разбился насмерть, нет моей вины… а он, похоже, тянет за собой и меня.

Единственным выходом было опередить Брюдера… но она с самого начала знала, что шансов на это совсем мало.

Вчера я могла все исправить, но снова провалилась.

Вздохнув, Вайента повернулась к мотоциклу, но тут издалека донесся знакомый звук…

Она удивленно подняла взгляд и увидела, как вертолетик снова взмыл в воздух, на этот раз у дальнего конца палаццо Питти, и начал кружить над дворцом.

Это означало только одно.

Лэнгдону снова удалось ускользнуть!

Но где же он, черт возьми?

Противный звук над головой вновь заставил доктора Элизабет Сински очнуться. Беспилотник снова запустили? Но я думала…

Рядом на заднем сиденье по-прежнему сидел тот же молодой агент. Она чуть подвинулась и снова закрыла глаза, стараясь унять боль и справиться с приступом тошноты. Но главной ее заботой было подавить страх.

Время на исходе.

Хотя ее враг покончил с собой, спрыгнув с башни, он продолжал преследовать ее в сновидениях и поучать в полумраке переговорной Совета по международным отношениям.

Кто-то должен пойти на решительные меры, заявил он тогда, сверкая зелеными глазами. Если не мы, то кто? Если не сейчас, то когда?

Элизабет понимала, что ей следовало остановить его тогда же, когда у нее еще была такая возможность. Она никогда не забудет, как выскочила из переговорной вне себя от возмущения и не могла успокоиться всю дорогу до Международного аэропорта имени Кеннеди. Ей не терпелось узнать, кем, черт возьми, был этот маньяк, и она достала сотовый, чтобы посмотреть на его лицо, освещенное вспышкой.

Увидев снимок, доктор Элизабет Сински ахнула. Она отлично знала, кто этот человек. Хорошая новость заключалась в том, что найти его очень просто. А плохая – что в своей области он настоящий гений, а потому будет представлять чрезвычайную опасность, в случае если решит обратить свой талант во зло.

Нет ничего плодотворнее… и разрушительнее… блестящего ума, одержимого целью.

За полчаса пути в аэропорт она связалась со своими сотрудниками и внесла этого человека в списки потенциальных биотеррористов всех занимающихся подобными субъектами учреждений – ЦРУ, Центров по контролю и профилактике заболеваний в Америке и Европе, а также родственных им организаций по всему миру.

Это все, что я могу сделать, пока не доберусь до Женевы, подумала она.

Чувствуя себя совершенно разбитой, Элизабет подошла к стойке регистрации и протянула стоящей за ней девушке свой билет и паспорт.

– О, доктор Сински, – сказала та с улыбкой. – Один очень приятный мужчина оставил для вас сообщение.

– Прошу прощения? – удивилась Элизабет. О номере своего рейса она не сообщала никому.

– Такой высокий, – подсказала девушка. – С зелеными глазами.

От неожиданности Элизабет даже выронила сумку. Он здесь? Но как?! Она обернулась, ища его в толпе.

– Он уже ушел, – сообщила сотрудница аэропорта, – но просил передать вам это. – И она вручила ей сложенный лист бумаги.

Дрожащими руками Элизабет развернула листок и прочла знаменитое высказывание Данте Алигьери, написанное от руки.

Самое жаркое место в аду уготовано тем, кто в пору нравственного испытания предпочитает оставаться в стороне.

Глава 39

Марта Альварес устало посмотрела на крутую лестницу, которая вела из Зала пятисот в музей на втором этаже.

Posso farcela, сказала она себе. Я смогу.

Как администратору музея по вопросам искусства и культуры, Марте приходилось подниматься по этой лестнице бесчисленное множество раз, но на девятом месяце беременности это превратилось в настоящее испытание.

– Марта, вы уверены, что не хотите подняться на лифте? – обеспокоенно спросил Лэнгдон, указывая на маленький лифт, установленный для посетителей с ограниченными возможностями.

Марта благодарно улыбнулась и покачала головой.

– Я уже говорила вчера, что врач считает физическую нагрузку полезной для ребенка. И к тому же я помню о вашей клаустрофобии, профессор.

Лэнгдон, казалось, смутился.

– Ах да, верно. Я и забыл, что сказал вам об этом.