Инферно

Человечество, если его не контролировать, функционирует как чума, рак… наша численность, увеличивается с каждым последующим поколением до тех пор, пока земные блага, которые когда-то питали наше достоинство и братство, не сойдут на нет… разоблачая монстров среди нас… борющихся в смертельной схватке, чтобы накормить нашу молодежь.

Это — девять кругов ада Данте.

Вот что нас ждет.

В то время как нас ожидает будущее, подкреплённое неумолимыми расчётами Мальтуса, мы балансируем над первым кругом ада… готовясь рухнуть в бездну быстрее, чем об этом догадывались.

Ноултон остановил видео. Расчёты Мальтуса? Быстрый поиск в интернете вывел его на информацию о видном английском математике и демографе девятнадцатого века по имени Томас Роберт Мальтус, который прославился предсказанием окончательной глобальной катастрофы из-за перенаселения.

В биографии Мальтуса — и это встревожило Ноултона — приводился душераздирающий отрывок из его книги «Опыт о законе народонаселения»:

Темпы роста населения настолько превосходят возможности земли обеспечить средства к существованию человека, что преждевременная смерть в той или иной форме должна посещать род человеческий. Человеческие пороки являются неустанными и действенными правителями в деле уменьшения народонаселения. Они предвестники великой армии разрушения; и зачастую они сами же завершают эту ужасную работу. Но стоит им потерпеть неудачу в этой войне на уничтожение, как болезни, эпидемии, чума и мор надвигаются ужасающим строем и сметают тысячи и десятки тысяч людей. Если и этот успех будет неполным, то огромные и неизбежные природные бедствия подкрадутся нежданно и одним мощным ударом приведут в соответствие уровень народонаселения и мировые пищевые ресурсы.

С колотящимся сердцем Ноултон снова взглянул на стоп-кадр, где застыл силуэт с клювообразным носом.

Когда человечество бесконтрольно, оно ведёт себя подобно раковой опухоли.

Бесконтрольно. Ноултону не понравилось, как это прозвучало.

С неуверенностью он снова запустил видео.

Приглушенный голос продолжал:

— Ничего не делать означает приветствовать ад Данте… в тесноте и голоде, погрязнув в Грехе.

И поэтому я смело предпринял действия.

Некоторые отпрянут в ужасе, но всякое спасение имеет цену.

Однажды мир осмыслит красоту моей жертвы.

Ибо я ваше Спасение.

Я Тень.

Я — ворота в Постчеловеческую эру.

Глава 34

Палаццо Веккьо напоминает гигантскую шахматную фигуру. С его прочным четырехугольным фасадом и выступающими прямоугольными зубчатыми стенами, массивное похожее на ладью здание расположено как нельзя лучше, защищая юго-восточный угол площади Синьории.

Необычного вида одиночная башня этого сооружения, устремлённая ввысь из огороженного квадратом крепостных стен центра, вырисовывается на фоне неба характерным силуэтом и стала неподражаемым символом Флоренции.

Построенное как могущественное место для заседаний итальянского правительства, здание предлагает прибывающим посетителям пугающее множество мужских скульптур. Мускулистый Нептун Амманнати стоит обнаженным на четырех морских коньках, символизируя господство Флоренции в море. Точная копия Давида Микеланджело — возможно наиболее известная в мире обнаженная мужская фигура — стоит во всей красе у входа во дворец. К Давиду присоединяются Геркулес и Какус — две наиболее мощные обнаженные мужские скульптуры — кто, совместно с массой сатиров Нептуна, увеличивает до дюжины общее количество выставленных пенисов, которые приветствуют посетителей дворца.

Обычно посещения Лэнгдоном Палаццо Веккьо начинались здесь на площади Синьории, которая, несмотря на изобилие фаллосов, всегда была одной из его любимых площадей во всей Европе. Ни одно посещение площади не обходилось без потягивания кофе эспрессо в кафе Rivoire, сопровождаемом посещением львов Медичи в Лоджии Ланци — открытой галерее скульптуры на площади.

Сегодня, однако, Лэнгдон и его спутница запланировали войти в Палаццо Веккьо через Коридор Вазари, как, возможно, в свое время делали герцоги Медичи — обход известной галереи Уфицци и движение по коридору, извивающемуся над мостами, дорогами, и через здания, привело непосредственно в сердце старого дворца. До сих пор они не слышали звука шагов за собой, но Лэнгдон все еще с тревогой стремился выйти из коридора.