Инферно. Армия Ночи

Я поймал ВНШ наверху лестницы, схватил затянутой в резиновую перчатку рукой, когда она обнюхивала следы Ласи.

Ласи откашлялась.

— Ну так что — это террористическая атака? Или отбившаяся от рук генная инженерия?

— Нет. Просто заболевание. Обычного типа, но секретное.

— Хорошо. — Судя по ее тону, я был не слишком убедительным. — И что нужно делать, чтобы не подцепить его?

— Ну, ты уязвима, если практикуешь незащищенный секс или если тебя укусят и высосут немного крови.

— Укусят?

— Да. Типа бешенства. Оно, как известно, заставляет своего «хозяина» желать кусать других животных.

— Типа «Как мило, что придется съесть его»?

— Правильно. Каннибализм тоже симптом этого заболевания.

— Ничего себе симптом! — Она вздрогнула и отпила глоток чая. — А при чем тут крысы?

— В Министерстве здравоохранения и психической гигиены крыс называют «микробными лифтами», потому что они переносят микробы из канав туда, где живут люди, то есть наверх. Крысиный укус — вот, скорее всего, каким образом Моргана или кто-то другой здесь были инфицированы.

Я увидел, как ее плечи снова содрогнулись под купальным халатом. Пока я звонил Мэнни и просил его запереть центр здоровья, Ласи приняла душ. Видимо, она сильно терла лицо, потому что оно заметно порозовело, а от влажных волос все еще поднимался пар. Я снова сосредоточился на своих сапогах.

Когда я упомянул о крысиных укусах, она оторвала ноги от пола и подвернула их под себя.

— Итак, секс и крысы. Есть что-нибудь еще, о чем нужно беспокоиться?

— Ну, мы считаем, основываясь на исторических… данных, что, возможно, раньше существовал штамм, который инфицировал волков. — Я решил не упоминать о более крупных тварях, так волновавших Чипа, и, в частности, о той, которая заставила пол в подвале дрожать. — Однако, насколько нам известно, в наши дни популяция волков слишком мала, чтобы служить прибежищем для этого паразита. Значит, их можно не опасаться.

— Ну спасибо, а то я уже начала беспокоиться насчет волков. — Она повернулась ко мне. — Значит, это паразит? Типа клеща или чего-то в этом роде?

— Да. Это не похоже на грипп или простуду. Это животное.

— Какого типа животное, черт побери?

— Типа солитера. Оно возникает как крошечная спора, но постепенно растет и захватывает власть над всем телом. Изменяет мышцы, чувства и, что важнее всего, мозг. Превращает человека в безумного убийцу, зверя.

— Ничего себе! Это по-настоящему чудовищно и мерзко, Кэл. — Она поплотнее завернулась в халат.

«Да уж, не тебе мне об этом говорить», — подумал я, но не сказал ничего. Может, я и пообещал не лгать ей, но история моей болезни ее не касается.

— А у этого заболевания есть название? — спросила Ласи.

Я сглотнул, вспоминая различные названия, которые были в ходу на протяжении столетий: вампиризм, ликантропия, зомбификация, одержимость дьяволом. Однако ни один из этих старых терминов не сделает для Ласи легче восприятие проблемы.

— Технически паразит известен как Echinococcus cannibillus. Но, сама видишь, это слишком длинно, и мы обычно для краткости называем его паразитом, а тех, кто инфицирован, инфернами.

— Инферны. Интересно. — Она нахмурилась. — Так о ком мы говорим, что-то я не пойму? Ты ведь на самом деле не работаешь на город, правда? Ты из национальной безопасности или чего-то в этом роде?

— Нет, я работаю на город, как и говорил. Федеральному правительству обо всем этом не известно.

— Что? Ты хочешь сказать, что существует угроза распространения какого-то безумного заболевания и правительство не знает об этом? Бред!

Я вздохнул; может, это была не такая уж и хорошая идея? Ласи пока не знает даже основ — все, что я сумел, это до смерти напугать ее. Шринк прибегает к помощи внушительного отдела специалистов-психологов, чтобы разъяснить ситуацию новоиспеченным носителям вроде меня; у них на вооружении целая библиотека заплесневелых, но впечатляющих книг и прекрасная новая лаборатория, набитая различными приборами и вызывающими дрожь образчиками. Я же всего лишь бессистемно, дилетантски отвечаю на вопросы.

Я подтянул кресло и сел прямо перед ней.

— Я не совсем правильно объяснил тебе ситуацию, Ласи. Это не острое заболевание. Оно хроническое.

— Как это понимать?

— Это заболевание очень древнее. Оно долгое время является частью человеческой биологии и культуры. В четырнадцатом столетии оно чуть не уничтожило Европу.

— Постой, ты же говорил, что это не чума.

— Это не чума, да, но бубонная чума была его побочным эффектом. В четырнадцатом веке паразит начал распространяться от человека к крысам, которые только-только тогда перебрались из Азии. Однако на протяжении нескольких десятилетий человек не добился с ними оптимальной вирулентности, попросту убивая их. Когда крысы умирали, блохи переносили болезнь на людей-«хозяев».

— Прости меня, но какой во всем этом смысл?

— Ох, верно! Извини, я забегаю вперед.