Инферно Габриеля

— Потом он заявил: раз он мой парень, я не должна отказывать ему в сексуальной близости. Когда я сказала, что не готова, он обозвал меня фригидной. Он думал задеть мое самолюбие, а получилось наоборот. Не стану тебе врать: свою девственность я тогда сберегала не для тебя. Просто не хотела, чтобы меня принуждали к сексу. Наверное, это слишком похоже на детские капризы.

— Нет, Джулианна, это не детские капризы, а неотъемлемое право каждой женщины решать, с кем она хочет или не хочет спать.

Джулия слабо улыбнулась:

— Чем сильнее он на меня давил, тем больше я старалась ублажить его другими способами. Он вел себя так, будто имел все права на меня. Он запретил мне встречаться с Рейчел. Думаю, он не мог ей простить, что она невзлюбила его с первого раза. Я старалась его не злить и всячески избегала ссор. А его прежняя любезность почти исчезла. — Она замолчала, обдумывая, как строить дальнейший рассказ.

— Он тебя бил? — спросил Габриель, заставляя себя говорить спокойно.

— Не совсем.

— Джулианна, это не ответ. Он тебя бил?

Она почувствовала: Габриеля уже трясет от злости. Врать ему она не хотела, но не знала, какие слова услышит от него, когда Габриель узнает о дальнейшем. Тщательно подбирая каждое слово, она сказала:

— Раза два он меня сильно толкнул. Натали, моей соседке по комнате в общежитии, даже пришлось оттаскивать его от меня.

— В юридической практике это называется покушением на насилие. — (Джулия отвела глаза.) — Но об этом мы поговорим потом. Не сейчас.

— Знаешь, его слова были больнее и противнее любых его действий, — продолжила Джулия, грустно рассмеявшись. — Правда, он относился ко мне лучше, чем моя мать. Но бывали моменты, когда я сама хотела, чтобы он меня ударил. Тогда бы наши отношения разом прекратились. А постоянно выслушивать его монологи о моей фригидности и женской никчемности… — Она вздрогнула. — Если бы он меня ударил, я могла бы пожаловаться отцу, показать след от удара. Тогда отец поверил бы.

Услышанного Габриелю было уже достаточно, чтобы возненавидеть и Саймона, и ее отца. И хотя Габриель сдерживал свой гнев, Джулия чувствовала, как все у него внутри кипит от злости.

— Рядом с ним я постоянно ощущала свою… неполноценность. И он все время поддерживал во мне это ощущение. Поскольку я отказывалась с ним спать, он требовал… других удовольствий. Их я тоже не умела доставить так, как ему хотелось бы. Он злился, говорил, что, скорее всего, я и в постели окажусь «никудышной подстилкой». — Джулия вновь нервно засмеялась. — Я не хотела тебе об этом рассказывать, но сегодня решила: ты должен знать обо мне все. Видишь, какой у меня «букет» сексуальных недостатков? И фригидность, и неумение удовлетворить мужчину другими способами.

Габриель, не подумав, выпустил такую обойму ругательств, что у многих любителей брани волосы встали бы дыбом.

Джулия замерла, только кончик ее носа слегка подрагивал, как у мыши. Или как у крольчихи.

— Джулианна, посмотри на меня. — Габриель дотронулся до ее щеки и осторожно повернул ее лицо так, чтобы их глаза встретились. — Все, что он тебе говорил, — гнусная ложь. Уж здесь ты можешь мне верить. Он лишь хотел манипулировать тобой. — Габриель потерся носом о ее подбородок. — Я хочу, и очень хочу, тебя. И как вообще можно тебя не хотеть? Красивая, теплая, умная. Это еще не все. У тебя прекрасная душа, склонная прощать до бесконечности. Ты не догадываешься, как благотворно действует на меня твое влияние. Я становлюсь добрее и отзывчивее. А когда у нас начнется интимная близость, я стану еще добрее и еще отзывчивее. — Он прокашлялся. — Тогда мне откроется твоя сексуальная многогранность. Пока я вижу только некоторые твои грани, но знаю: их намного больше. Ты и не могла с ним раскрыться, поскольку не чувствовала себя в безопасности. Он и не представлял, какая тигрица живет внутри тебя. Ты была совершенно права, не желая раскрываться перед ним. У нас с тобой все по-другому. Вспомни вчерашнюю ночь, вечер в музее. Да что далеко ходить? Вспомни, какой ты была совсем недавно, на этой постели? Я видел твою страсть и чувствовал ее. Ты обворожительная и манящая. Такова правда о тебе, Джулианна. Будешь спорить?

Джулия с искренним восхищением смотрела на него.

— Ты говорила мне, что веришь в искупление, — продолжал Габриель. — Так докажи это. Прости себе все, что вызывает у тебя стыд, и позволь себе быть счастливой. Этого, Джулианна, мне хочется больше всего. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Она улыбнулась и поцеловала его, наслаждаясь и его ласками, и его словами. И все-таки Джулия решила рассказать свою историю до конца. И самая тяжелая часть была впереди.