Инферно Габриеля

— Не виноват, что зачал с Полиной ребенка? Не виноват, что обращался с нею как со шлюхой, приучил к наркотикам и требовал сделать аборт? Или скажешь, я не виноват, что, ввалившись домой, даже не заглянул в спальню? А я ведь был не настолько пьян.

Джулия крепко сжала его ладони.

— Габриель, послушай. Твое обращение с Полиной — это одно. Но в гибели ребенка ты не виноват. Это был несчастный случай. Если у нее открылось маточное кровотечение, значит ее организм не справлялся с беременностью. А если бы утром ты не вызвал «скорую», Полина умерла бы. Ты спас ее.

Габриель попытался отвернуться, но теперь уже Джулия обхватила его подбородок, заставив смотреть ей в глаза.

— Ты спас Полину. Ты же сам говорил: увидев снимок, ты захотел, чтобы этот ребенок родился. Ты согласился помогать Полине и заботиться о ребенке. — Габриель вздрогнул, но Джулия не отпускала его подбородок. — Ты не убийца. Это был всего лишь трагический несчастный случай.

— Ты так ничего и не поняла, — холодным, безжизненным голосом возразил Габриель. — Я такой же, как он. Он использовал тебя, а я использовал Полину. И не только использовал. Я обращался с нею как с игрушкой. Приучал к наркотикам. Не оберегал, а тянул вслед за собой в бездну. Что же я за дьявольское отродье?

— Ты совсем не похож на него, — сердито прошептала она, давая выход своим эмоциям. — Он ни разу не раскаялся в том, как обращался со мной. И в Селинсгроуве все едва не повторилась. Он стал не лучше, а значительно хуже… — Она глубоко вздохнула. — Габриель, ты не безгрешен. Ты наделал ошибок. Ужасных ошибок. Но ты раскаиваешься в них. Они не дают тебе покоя. Год за годом ты пытаешься исправить их последствия. И твои раскаяния искренни. Разве это ни о чем не говорит?

— Всех денег мира не хватит, чтобы заплатить за одну-единственную жизнь.

— Жизнь, которую ты не отнимал, — возразила Джулия.

Габриель в отчаянии заслонился от нее. Их разговор происходил совсем не так, как он ожидал.

«Почему она еще здесь? Почему до сих пор не убежала?»

Джулия смотрела на него, отчаянно ища хоть какой-то способ пробить густое облако вины, которым он себя окутал.

— Ты читал роман Гюго «Отверженные»? — спросила она.

— Конечно. А с чего ты о нем вспомнила?

— Главный герой оставляет путь греха и вступает на путь покаяния. Он заботится о чужой девочке, как о своей дочери. Но префект полиции не верит, что закоренелый преступник может исправиться, и продолжает охотиться за ним. Ты сейчас похож на того префекта. А может, пора осознать себя раскаявшимся грешником?

Габриель молчал.

— Ты считаешь, что за свои грехи обречен на вечные муки?

Снова никакого ответа.

— Я слушала твой рассказ и поняла: ты не позволяешь себе быть счастливым. Ты лишил себя возможности иметь детей. Ты считаешь, что потерял душу. А как же искупление грехов? Их прощение?

— Я не заслуживаю ни того ни другого.

— Ты ставишь себя в положение особого грешника? — Джулия недоверчиво покачала головой. — Когда я рассказала о себе, ты убеждал меня простить себя за прошлое и позволить себе быть счастливой. Почему мне это можно, а тебе нельзя?

— Потому что ты была жертвой, а я — убийцей, — глядя в пол, ответил Габриель.

— Согласна. Но какое искупление ты бы счел для себя соразмерным своим грехам? Что, по-твоему, восстановило бы справедливость?

— Око за око, — глухо ответил Габриель.

— Отлично. Иными словами, ты должен был бы спасти жизнь какому-нибудь ребенку. Если ты считаешь себя повинным в смерти Майи, справедливость восторжествует, когда ты подаришь жизнь другому ребенку. Не деньги, не подарки. Жизнь.

Он сидел не шевелясь, но Джулия знала, что он ее слушает.

— Ты спас жизнь Полины, но почему-то не считаешь это спасением. Тебе обязательно нужно спасти жизнь ребенка. Это искупит твой грех? Или хотя бы будет достойным воздаянием?

— Конечно, это не вернет Майю. Но это в какой-то мере уменьшит зло, сотворенное мной. — Он сидел ссутулившись, с понуро опущенной головой.

Джулии казалось, что от боли в его голосе у нее разорвется сердце. Но желание помочь Габриелю придавало ей смелости.

— Если я тебя правильно понимаю, осталось найти ребенка… желательно девочку… которой бы грозила смертельная опасность, и спасти. Это явилось бы искуплением.

Габриель кивнул, сопроводив свой кивок негромким стоном.

Джулия встала на колени, взяв его руки в свои.

— Разве ты до сих пор не понял? Габриель, я и есть тот ребенок.

Габриель поднял голову и посмотрел на Джулию так, словно она внезапно свихнулась. Его глаза были мокрыми от слез.

— Саймон вполне мог меня убить. Если моя пощечина его разозлила, то удар ногой в пах превратил в обезумевшего зверя. Он сорвал бы дверь с петель, вломился в спальню и убил меня. И никакая служба девять-один-один меня бы не спасла. Они никогда не приезжают вовремя. Но ты спас меня. Такого отпора он еще никогда и ни от кого не получал. Если бы не ты, я бы здесь не сидела. Я ребенок Тома Митчелла. Его маленькая девочка, которую ты спас.

Габриель молчал.