Инферно Габриеля

— Рейчел очень щедра.

— Да. Это у нее от матери. Грейс была такой же. — (Джулия кивнула.) — Но не я.

Это был почти вопрос, и теперь Габриель следил за ее глазами.

— Я вам такого не говорила. Мне думается, вы можете быть очень щедрым, когда захотите.

— Когда захочу?

— Да. Я проголодалась, и вы меня накормили.

«Дважды», — мысленно добавила она.

— Вы были голодны? — Габриель тут же прекратил танцевать. — Вы были голодны? — повторил он.

Его глаза превратились в два синих ледяных кристалла, а голос утратил недавнюю теплоту, охладившись до температуры воды, текущей с ледника.

— Успокойтесь, профессор. Я не голодала. Мне просто хотелось чего-нибудь мясного. И яблок, — многозначительно добавила она.

Слова о яблоках промелькнули мимо его ушей. Габриель только сейчас осознал (правильнее было бы сказать — понял не только умом, но и сердцем), в какой нищете живет его аспирантка. Пусть это не голод. Это называется «полуголодное существование». «Хроническое недоедание» — вот как это называется. Неудивительно, что она такая худая и бледная.

— Скажите мне правду: вам хватает денег на жизнь? Если вы скажете, что нет, в понедельник я пойду к декану факультета и буду ходатайствовать о повышении вашей стипендии. Я прямо сейчас готов отдать вам свою карточку American Express. Мне не хочется, чтобы вы жили впроголодь. Совсем не хочется.

Джулия потеряла дар речи. Такой реакции профессора Эмерсона она не ожидала.

— Вы зря беспокоитесь, профессор. Если разумно тратить деньги, я вполне могу прожить и на эту стипендию. Конечно, не имея кухни, готовить сложновато, но в еде я неприхотлива. Почти все, что я ем, можно легко приготовить на плитке или в микроволновке.

Габриель снова закружил ее по белому мрамору танцпола.

— Не удивлюсь, если однажды, когда вам не хватит на еду или будет нечем заплатить за жилье, вы продадите эти чудесные туфли.

— Ни в коем случае! Я считаю их не только подарком Рейчел. Это еще и подарок Грейс. Я ни за что с ними не расстанусь.

— Обещайте мне: если вы вдруг останетесь без цента в кармане, то сразу же обратитесь ко мне. Обещаете? Ради памяти Грейс? — (Джулия отвела глаза и промолчала.) — Я знаю, что не заслуживаю вашего доверия, — вздохнул Габриель и уже тише добавил: — Но моя просьба вряд ли такая уж неисполнимая. Вы обещаете?

— Для вас это очень важно?

— Да. Для меня это крайне важно.

— Тогда да. Обещаю, — ответила Джулия, шумно выдохнув.

— Спасибо.

— Рейчел и Грейс всегда заботились обо мне. Особенно после смерти моей матери.

— А когда она умерла?

— Когда я училась в последнем классе. Мы тогда уже жили в Селинсгроуве. Ее привезли в больницу Сент-Луис, но было поздно.

— Сочувствую вам.

Джулия хотела что-то сказать, но не решилась.

— Говорите, не стесняйтесь, — предложил Габриель, подбадривая ее взглядом.

В этом взгляде было столько неподдельной искренности, что на мгновение Джулия даже забыла, о чем собиралась говорить. Потом вспомнила:

— Рейчел скоро вернется в Филадельфию. Если вам вдруг захочется поговорить о Грейс… не по телефону… можно со мной. Наверное, это тоже противоречит университетским правилам, но я никому не проболтаюсь. Вот это я и хотела сказать.

Она старалась не смотреть на него. Все ее тело напряглось, будто она ждала неминуемого наказания за проявленную дерзость.

«Чем же я успел так перепугать несчастную девчонку? Теперь она боится, что за ее искреннее предложение я отхлещу ее словами».

Глупо говорить ей сейчас: «Не бойтесь». Он вполне заслужил ее настороженное отношение. Кончится этот танец, кончится этот вечер. В университете их отношения вновь станут официальными. Но официальные отношения не помешают ему относиться к ней мягче и заботливее.

— Джулианна, почему вы опять избегаете смотреть мне в глаза? Я еще никому не запрещал смотреть мне в глаза. — (Она опасливо повернула голову к нему.) — Спасибо. Это очень щедрое предложение, — сказал Габриель. — Не люблю говорить на подобные темы, но ваше предложение обязательно запомню. — Габриель снова улыбнулся, и на этот раз ее улыбка не погасла. — Вы добры и милосердны, Джулия. Две самые важные добродетели, хотя, уверен, у вас есть все семь.

«Особенно целомудрие», — подумали они оба. «А он позволяет себе смеяться над целомудрием», — следом подумала Джулия.

— Я еще никогда так здорово не танцевала, — призналась она.

— Тогда я рад, что я у вас первый, — снова улыбнулся Габриель, тепло пожимая ей руку.

Что такое? Опять она в ступоре!

— Джулианна, что случилось?

Ее взгляд стал отсутствующим, а кожа похолодела. Румянец, совсем недавно украшавший ее щеки, полностью исчез, сменившись бледностью. Ее лицо приобрело цвет рисовой бумаги. На Габриеля она даже не смотрела, а когда он снова коснулся ее талии, прикосновение осталось незамеченным.