Информатор

Мир бизнеса с его внутренними устоями и размеренной повседневностью казался ей таким же чужим, как и любая страна, где ей приходилось работать. К тому же она так и не научилась психологически к нему приспосабливаться. За последние годы она сделала несколько попыток жить так, как живут «нормальные» люди, то есть иметь постоянную работу и постоянное жилье. Однако каждая последующая из этих попыток оказывалась заметно менее удачной, чем предыдущая. Долее всего, около двух месяцев, ей случилось продержаться в должности бухгалтера в одной аудиторской фирме. Этот период благополучно завершился, когда она всерьез стала подумывать о том, как бы половчее прибить свою начальницу. Женщина, возглавлявшая отдел, была настоящим тираном. В силу присущей ей ограниченности и неуверенности в себе она видела свою главную задачу в изничтожении любого таланта, способного занять ее место. Уход из жизни постылой начальницы никого бы, ясное дело, не огорчил. Когда мысли о том, как с ней расправиться и при этом не попасться, приобрели характер навязчивой идеи, Монро поняла, что пора сваливать. А это еще считалось завидным местом!

Референт подвел их к кабинету Бэрбанка, осторожно постучал и открыл дверь. Между входом и столом было не меньше тридцати футов. Это пространство занимали диван, кресла и бар, образовывавшие своего рода модуль для неформального общения, а на правой стене были развешаны фотографии с автографами знаменитостей. Левая и задняя стены были от пола до потолка стеклянными, и это позволяло любоваться центральными кварталами Хьюстона.

Бэрбанк сидел за огромным письменным столом красного дерева и о чем-то оживленно говорил, прижимая к уху телефонную трубку. Одной ногой он упирался в пол, другая же покоилась на краю стола. Увидев Бриден и Монро, он кивком подозвал их и резко прекратил разговор.

Бэрбанк оказался одного с Монро роста, загорелый, подтянутый, в безупречно сидевшем черном костюме и светлой, в тонкую полоску, рубашке с розовым галстуком. На висках белела седина, оттенявшая серо-голубые глаза цвета зимнего неба. Он излучал энергию и обаяние.

Монро опустилась в одно из кресел перед столом Бэрбанка и тут же пожалела об этом. Кресло было мягким и очень удобным, но она оказалась сидящей на несколько дюймов ниже его, и, чтобы видеть лицо собеседника, ей приходилось смотреть вверх.

Выдержав довольно продолжительную паузу, Бэрбанк улыбнулся и произнес:

— Весьма признателен за согласие на встречу. Я искренне рад тому, что вы решили выслушать меня, прежде чем принять окончательное решение о своем участии в деле, которое, как я считаю, должно быть выполнено именно вами.

Монро бросила скучающий взгляд на пейзаж за окном и лишенным каких-либо эмоций голосом проговорила:

— Я приехала, потому что это хорошо оплачивается.

Бэрбанк рассмеялся и сложил руки на груди.

— Надеюсь, что деньги благополучно дошли и все в порядке?

Бриден согласно кивнула, и Бэрбанк продолжил:

— У вас была возможность познакомиться с предоставленными мной материалами?

— Да, я их просмотрела, — ответила Монро.

— Отлично, отлично, — проговорил он, кивая, раздумывая над чем-то. — Послушайте, я не знаю, как вы предпочитаете, чтобы к вам обращались: Мишель, мисс Монро, Ванесса или еще как? — В его словах сквозил легкий сарказм, но говорил он искренне, давая понять, что к этой встрече тоже готовился.

— Обычно клиенты зовут меня Мишель, — ответила она.

— Хорошо, пусть будет Мишель. — Бэрбанк помолчал, глядя в окно и задумчиво почесывая подбородок. — Мишель, — продолжил он, — я знаю, что у вас нет детей, но вы, возможно, представляете, какую боль приносит неопределенность и как мучительно само неведение о том, что случилось с вашим ребенком.

Эмили была самой любящей и чудесной дочерью, какую только можно пожелать родителям, и я каждый день благодарю Бога за то, что в моей жизни были она и ее мать. — Он вытащил из бумажника фотографию и протянул Монро. — Это фотография Эмили на выпускном вечере после окончания школы.

Монро кивнула. Как и на других фотографиях в досье, Эмили была невысокой худенькой девушкой с длинными светлыми волосами и карими глазами, казавшимися особенно выразительными благодаря густым ресницам.

— Когда Эмили решила отправиться в Южную Африку, я был против. Я считал, что ехать ей туда одной было опасно. Она утверждала, что будет там не одна, и в определенном смысле была права, поскольку путешествовать она собиралась в компании двух молодых людей. Думаю, вы понимаете, что я имею в виду. Ведь ей исполнилось восемнадцать и она уже была достаточно взрослой, чтобы поступать по-своему. Я считал это решение ошибкой, но Элизабет встала на сторону дочери, полагая, что сафари позволит той повзрослеть. В общем, повлиять на ситуацию у меня возможности практически не было.

Эмили внешне хрупкая и совсем не склонная к конфликтам, но она всегда поступает по-своему. Если ей что-нибудь было нужно, она всегда находила способ это получить, и данный случай это лишний раз подтверждает.