Информационная война и геополитика

Мальчику было девять лет, когда расстреляли его отца. Следователь Якобсон лично приговорил великого русского поэта Николая Гумилева к смерти — он даже не был судьей, а всего лишь следователем. Отстаивая честь отца, студент четвертого курса истфака Ленинградского университета Лев Гумилев поплатился за это арестом и долгими годами ГУЛАГа — с 1938 по 1943 год. В знаменитых Крестах Гумилев начинает свой ПУТЬ к открытию нового, неизведанного в науке. Здесь возникла у него мысль-озаре- ние: почему Александр Македонский шел в Индию и Среднюю Азию, хотя знал, что там удержаться не сможет? Значит, что-то влекло его, вдохновляло? Что? Гумилев назвал это «что-то» пассионарностью. Назвал много позже, когда вызрела гумилевская научная схема этногенеза. Но сама идея-открытие посетила его в Крестах. Произошло это не случайно: 27-летний Лев Гумилев уже был человеком науки. Уже тогда он нашел, возможно не сознавая то- го, свою дорогу в науке, никем не хоженную. Уже тогда в нем зародился интегратор наук. В университете он поглощал сочинения выдающихся отечественных историков — Б. Грекова, В. Струве, Е. Тарле. Изучал всемирную историю культуры. В 1990 году (за два года до ухода из жизни) Л. Н. Гумилев дает законченное определение пассионарности: «Неравномерность распределения биохимической энергии живого вещества биосферы за длительное историческое время должна отразиться на поведении этнических коллективов в разные эпохи и в разных регионах. Эффект, производимый вариациями этой энергии, как особое свойство характера людей, мы называем Пассионарность (от латинского слова passio — страсть). Пассионарность — это характериологическая доминанта, необоримое внутреннее стремление (осознанное или чаще неосознанное) к деятельности, направленное на осуществление какой-либо цели… Заметим, что цель эта представляется пассионарной особи иногда ценнее даже собственной жизни…»

Разработке теории этногенеза Гумилев посвятил десятки своей трудной и счастливой жизни. До 1943 года он отбывал свой срок в Норильске. Затем ушел добровольцем на фронт. После демобилизации в ноябре 1945 года Гумилев уже в марте 1946 года экстерном (всего за четыре месяца!) заканчивает истфак ЛГУ. В 1947 году выходит в свет его книга «Политическая история первого тюркского каганата». Затем — защита кандидатской диссертации в 1948 году. Потом снова арест из-за доноса Александра Натановича Бернштамма. Гумилев пробыл в заключении с 1949 по 1956 год. В лагере он познакомился с русским геополитиком П. Савицким и стал его учеником. Он не любил говорить о лагерных годах. Никогда не был причастен к разоблачению «сталинских репрессий». Объяснял причину своих злоключений одной фразой: «Ученые сажали ученых». Из Омского лагеря он уехал в 1956 году с двумя чемоданами, сколоченными из досок. Они были заполнены рукописями двух книг и докторской диссертации.

В 1956 году Л. Гумилев вернулся в Ленинград. Директор Эрмитажа М. И. Артамонов помог ему с работой, взял библиотекарем «на ставку беременных и больных». Работая здесь библиотекарем, завершил докторскую диссертацию «Древние тюрки» и защитил ее. После защиты докторской диссертации Л. Н. Гумилева приглашает ректор ЛГУ, член- корреспондент А. Д. Александров на работу в Научно-исследовательский институт географии при ЛГУ, где он проработал по 1986 год, до выхода на пенсию, — сперва научным работником, потом — старшим научным работником, перед выходом на пенсию его перевели в ведущие научные сотрудники. Кроме работы в НИИ он вел курс лекций в ЛГУ по «Народоведению». В 1974 году защитил вторую докторскую диссертацию, на этот раз по географическим наукам, которую ВАК не утвердил по причине того, что «она выше докторской, поэтому и не докторская». Эта работа, известная под названием «Этногенез и биосфера Земли», спустя 15 лет, в 1989 году вышла отдельной книгой и была раскуплена в течение одного-двух дней из склада издательства ЛГУ. Заслуги Л. Н. Гумилева как в области научных исследований, так и в педагогической деятельности упорно игнорировались. В этом одна из причин того, что он не был удостоен даже звания профессора, тем более каких-либо правительственных наград или почетных званий.